Капли граната. Странное дело из жизни детектива Видока
Господин Видок к двери своего дома подходил уверенным шагом, но всё же не забывал посматривать по сторонам. Когда к нему метнулась из тени что-то живое, лохматое, бойко отскочил, перехватывая трость удобнее. В палку был залит, конечно, свинец. Слава богу, и в неполные шестьдесят господину Видоку, бывшему главе тайной полиции Франции, хватало сил. Но силы не понадобились: детектив разглядел, что перед ним стоит всего лишь девочка лет девяти или десяти, и в её молитвенно сжатых руках ничего нет.
Добротное, аккуратное, пусть и немного поношенное платьице Видока не обмануло. Девочка явно была цыганкой. Её выдавали особая, не такая, как бывает у крестьян, смуглость кожи и обрезанные чуть выше плеча кудри настолько чёрные, что видно было, как трудно их выжечь солнцу – тому злому бродяжьему солнцу, которое так легко покрыло кожу девочки загаром. В уши девочки были вдеты маленькие серебряные колечки. Это были её единственные украшения.
– Господин Видок, – тоненьким, срывающимся голоском сказала девочка. – Прошу вас, помогите мне. Никто мне больше не поможет, господин Видок! Ведь вы – лучший полицейский во Франции!
Глаза у неё были такие большие, словно изготавливали их для взрослой женщины, да ещё, пожалуй, рослой, с широким лицом. Для маленькой мордашки девочки они были слишком велики. А может, это была оптическая иллюзия и они казались больше из-за сверкающей пелены слёз.
Господин Видок нахмурился и обошёл девочку, бросив коротко:
– Я теперь не полицейский, и оставь свои уловки, я знаю, кто ты.
Девочка немедленно уцепилась похожими на веточки пальцами за рукав его крылатки:
– Но у меня есть чем платить, посмотрите, сударь! Это чешские гранаты, во Франции таких не найти!
Последние слова она произнесла задушенным, свистящим шёпотом, поднимая к самому лицу сыщика горсть, наполненную чем-то, что показалось ему сначала покрытым красными дрожащими каплями, крупными и свежими, какие выступают порой на коже вдоль тончайшего пореза от жёсткой и тонкой бумаги.
Господин Видок быстрым движением зажал смуглую маленькую ладонь и так же быстро огляделся; улица казалась пустой.
– Я очень давно, дитя моё, – сказал он, понизив голос, – не скупаю и ни на что не обмениваю краденое.
– Говорю же вам, говорю же! – по лицу девочки поползли, наконец, прозрачные ручейки. Нос у неё, что легко было услышать по голосу, тоже начало закладывать. – Мне нужна помощь, мне никто не сможет помочь, кроме вас. О, прошу, возьмите всё, это не краденое, это бабушкино, только помогите, помогите, помогите!
