ГЛАВА 1. Наглость — второе, третье и даже четвертое счастье
— Она туда побежала! Лови ее!
— В какой переулок ведьма повернула? Неужели ушла?
Прогрохотали сапоги, раздался лязг металла. Отблески факелов мелькнули на грязной стене, к которой я привалилась, скорчившись за какими-то бочками. Зажала рот рукой, боясь, что преследователи услышат мое тяжелое дыхание. В боку нещадно кололо, а в горле было сухо, как в пустыне Сахаре. Если честно, я бы с большим удовольствием очутилась сейчас там. В данный момент кактусы, верблюды и бедуины мне казались намного, намного дружелюбнее окружающего меня мира.
Как я вообще сюда попала? Только что была вот тут, а через минуту оказалась вон… тут.
«Вот тут» — это шумный торговый центр, в котором накануне Женского дня толпы народа слонялись из одного магазина в другой, пасясь на богатых пажитях товаров даже отдаленно не первой необходимости.
Я вдохнула аромат духов, долетевший из магазина косметики — по правилам мерчандайзинга салон располагался при входе в торговый центр, чтобы ароматами заманивать посетителей — и расстроилась в очередной раз. Рекламные баннеры обещали большие скидки и растравляли мою грусть — как же хотелось купить себе новые духи!
Увы, ни духов, ни даже новой помады я позволить себе не могла. Ипотека, чтоб ей неладно! Взнос за этот месяц я сделала, поэтому на еду осталось с гулькин нос. А на что-то другое и подавно.
А все почему? А потому, что сеть магазинов товаров для хобби, где я преспокойно работала несколько лет и даже доработалась до должности главной заведующей, закрылась. И всем нам дали под за… Отправили восвояси. С небольшим выходным пособием. Но ипотека жрала много, а новая работа как-то все не спешила находиться. Вот и сегодня я пришла на этот праздник жизни — увы, чужой праздник — чтобы устроиться продавцом в магазин одежды. Но оказалось, что свободную вакансию перехватили прямо у меня под носом. Ну что за невезение!
Зазвонил телефон. Я посмотрела на номер. Не отвечать? Но она ведь не отстанет, да? Так и будет названивать, пока я не подниму трубку?
— Да, мам, — скрипя зубами, сказала я.
— Алька, доча! Ты что не отвечаешь?
Ненавижу, когда она меня называет Алькой. И дочей. И полное имя свое ненавижу — Алевтина. От него так и веет сельпо. Поэтому всегда представляюсь Тиной.
— Я отвечаю, — с прохладцей сказала я.
— Алька! Ну что ты решила? Неужели навстречу матери пойти не можешь?..
О, снова началось! Я отставила трубку подальше от уха, потому что на той стороне провода начали с подвыванием лозунговать о материнских жертвах, о священных семейных узах и прочем. Обрабатывали они меня уже полгода. Они — это мать и старший братец. И вот удивительно, до чего же бывают наглыми люди.
