Глава, в которой все идет не по плану
Луцык чувствовал, что стремительно летит куда-то вниз.
Открыв глаза, увидел под собой облака, до которых в буквальном смысле было рукой подать. Грудь перекрещивали ремни нераскрытого парашюта.
Кувыркаясь в небе и вопя от ужаса, Луцык ощущал, как мощный поток воздуха забивался в рот и буквально разрывал легкие.
Тем временем все стремительнее приближалась земная поверхность.
«Все, пропал ты, Витя!» – мелькнула невеселая мысль.
А ведь как хорошо все начиналось! Посиделки в кафешке со старыми друзьями, смех, веселье, шутки…
Но, обо всем по порядку.
В «Сайгоне» подавали классную вьетнамскую водку. «Неп Мой». Сорок пять оборотов. Проваливается просто отлично, не то что наша родная. Можно пить и без закуски, но лучше, конечно, закусить. «Неп Мой» коварен. Если не закусывать, унесет быстро. Из чего ее гонят, одному богу известно. Но похмелье щадящее. А если не мешать с пивом, то вообще нормально. Просыпаешься свежий как огурчик.
Кстати, «Сайгон» – это не город на юге Вьетнама, а кафешка на севере Москвы. Ничего себе место. Простенько и со вкусом. А цены по столичным меркам более чем гуманные.
В «Сайгоне» за широким столом, накрытым клетчатой скатеркой, сидели трое.
Владимир Остапов, режиссер. Высокий, косая сажень в плечах, на запястье дорогие котлы, во рту белоснежные зубные импланты. В движениях усталость и ленца. Во взгляде чуточку надменности. Друзья зовут его Остапом.
Гога, он же Жора, он же Юрий, он же Гора, он же Гоша Шпаликов по кличке «Кабан». Добродушный толстяк, чем-то напоминающий актера Джо Хилла времен фильма «Superперцы». Работает курьером.
Виктор Луцык, популярный автор романов ужасов. Среднего роста, голубоглазый блондин. На лбу едва заметный шрам. Характер сложный. У него нет клички, с такой фамилией она просто не нужна.
– И что тебя все в эту дыру тянет, – вздохнул Остап, взглянув на Кабана.
– Нормальное место. Не хуже других, – ответил тот, налил в пиалу зеленый чай из белого квадратного чайника, сделал глоток и зажмурился от удовольствия.
За соседним столом здоровенный дядька с аппетитом закусывал водку какой-то вьетнамской снедью. Через стол от него две девчушки хлебали фо-бо и хихикали. Больше в «Сайгоне» никого не было.
– Надо быть к народу поближе, Остап, – сказал Луцык.
Режиссер скривился:
– Прекращай.
– Что?
– Прекращай меня так называть.
– И как же тебя прикажешь называть? Владимир Данилович?
– Даниилович.
– А чего не Вольфович?
– Хватит собачиться! – навел порядок Кабан. – Когда Джей подойдет?
– Сказала, минут через двадцать. Она тут недалеко, поет в кабаке, – зевнул Остап.
