Предъ моимъ взоромъ простиралась выжженная, пепельная пустыня, изрытая до самыхъ нѣдръ земли чудовищными снарядами и усеянная растерзанными тѣлесами да пылающими остовами военныхъ машинъ. Свинцовыя тучи, смѣшавшись съ едкимъ дымомъ пожарищъ, скрывали ликъ солнца, однако же и тѣхъ немногихъ лучей, что пробивались сквозь эту мрачную завесу, хватало, дабы узрѣть все ужасающее величіе разрушеній, принесенныхъ на нашу землю ожесточенной бранью, отравляющимъ газомъ и моровыми поветріями, кои враги наши безпрестанно обрушиваютъ на насъ, въ тщетной надежде отвоевать свои утраченные владенія. Я силился не взирать на сіи плачевные пейзажи, предпочитая укрываться въ своемъ грязномъ, сыромъ окопѣ, гдѣ, прислонившись къ дощатой стѣне, я выводилъ строки на желтѣющемъ голографическомъ планшетѣ, обращаясь къ своей дражайшей фамиліи.
«Любезные мои матушка и батюшка, пишетъ вамъ я, вашъ единственный сынъ, Найджелъ Одли. Дѣла мои плачевны, ибо я только что перенесъ скресскую чуму и чувствую себя крайне скверно. Недавно нашъ полкъ угодилъ подъ жесточайшій артобстрѣлъ и понесъ ужасныя потери при неудачной попытке наступленія; къ счастью, въ тотъ злополучный часъ мнѣ довелось находиться въ полевомъ лазаретѣ. Молю васъ, вызволите меня изъ сего Ада, ибо не желаю я боле воевать, не желаю сражаться, не желаю ни убивать, ни быть убіеннымъ. Мнѣ вѣдомо, что вы готовили меня къ военной карьерѣ съ самаго моего рожденія, но я не чувствую въ себѣ ни силъ, ни готовности принять такую судьбу. Каждый день я съ тоскою вспоминаю нашъ домъ, ту уютную квартирку въ величественномъ градѣ, гдѣ мы жили и гдѣ я несъ службу; военную академію, гдѣ я обучался и гдѣ остались мои товарищи. Но болѣе всего я тоскую по нашему загородному имѣнію, гдѣ, въ объятіяхъ первозданной природы, я могъ предаваться садоводству и живописи. Въ такія минуты я часто проливаю слезы, скорблю и молю великаго Ординуса снизойти ко мнѣ, дабы онъ защитилъ меня отъ всѣхъ бѣдъ и возвратилъ въ родныя пенаты…»
Я ужъ было намѣревался приписать еще нѣсколько строкъ и даже повѣдать роднымъ о своихъ дерзкихъ планахъ побѣга и тріумфальнаго возвращенія домой, какъ вдругъ въ мои размышленія безцеремонно вмѣшался мой пріятель, ефрейторъ Барни, сѣрый волкъ, добродушный на видъ здоровякъ. Онъ, со словами:
– На что уставились, сударь?
Рѣшилъ наглымъ образомъ вторгнуться въ мое личное пространство и заглянуть въ мое посланіе! Ахъ, какой негодникъ! Я тотчасъ же сокрылъ отъ его любопытнаго взора свой планшетъ и рѣзко отвѣтилъ:
– Не твоего ума дѣло
