«Есть только два способа прожить жизнь. Первый – будто чудес не существует. Второй – будто кругом одни чудеса»
Альберт Эйнштейн
Искатели
1
Волею судьбы или случая, но однажды нам посчастливилось вырваться из лап смерти. Мы не покинули мир живых. Мы получили второй шанс.
Всё перевернулось с ног на голову. Хорошо это или плохо – время покажет. Как и прежде, наши души наполнены светом искренней веры в чудеса. Они сияют и кружатся в бесконечном танце жизни и смерти, между настоящим и иллюзорным. На первый взгляд иллюзорным. Мы же стараемся уверенно смотреть в будущее, упрятанное за призрачной пеленой неизвестности, достойно выполняя возложенную на нас миссию. Другого, как и выбора вообще, нам попросту не дано, ведь мы – Искатели.
Из задумчивости меня вырвал протяжный гудок несущейся мимо машины. Ослепляя светом фар, автомобиль слегка вильнул, объезжая сумасшедшую парочку, сидящую посреди дороги – нас. Ощущая прохладу асфальта под собой, я посмотрел на стаканчик кофе, аккуратно накрытый пластиковой крышкой. Дана поставила его на серую от грязи разделительную полосу – границу, которая определяла наши зоны ответственности.
– Ты обещал рассказать, – напомнила Дана, пододвинув ко мне стаканчик с кофе настолько близко, насколько позволяли правила. – Нужно держать слово, Игорь, – добавила она, взглянув с прищуром.
Я только усмехнулся. Манипулятор из неё прямо-таки отличный.
Еще неделю назад я и думать не думал, что окажусь в подобной ситуации. И до сих пор не уверен, что успел всё осознать. А тут ей откровение подавай.
– И-горь, – с явным нажимом вновь произнесла она, поправляя свой шарф.
Продолжая ёрничать, я взял стаканчик с бодрящим напитком, демонстративно поднес его к губам и сделал глоток.
– Ммм, – протянул с наслаждением, – а ты отличный бариста, коллега. Всё как я люблю: без сахара и немного корицы.
Дана нахмурилась, давая понять, что её терпение на исходе.
– Ладно-ладно, расскажу, – сдался я.
А про себя подумал: «Как же всё-таки хорошо быть живым».
2
Шагая по Невскому проспекту, в сторону Литейного, где находился мой уголок – скромная квартирка-студия – я то и дело терял равновесие. Под ногами, в световых пятнах фонарей, в свете пробуждающихся звёзд и окутанной рваными облаками луны покрытый корочкой льда асфальт искрился, как фольга под настольной лампой. Вот она – характерная особенность поздней петербургской осени.
«Не стоило так засиживаться с ребятами», – размышлял я, зевая во весь рот.
– Помогите! – вдруг донёсся до ушей пронзительный женский крик, прерывая моё мысленное самобичевание.
