Тишина на Ивановском кладбище,
Лишь в полночь куранты пробьют:
Бом-Бом!
И одев свои белые тапочки,
Мертвецы на прогулку идут.
Ну что мне эта хрень в голову лезет? Крутится, крутится… Где я вообще услышал эту чушь?! И вообще…кто я? Где я?!
Осматриваюсь…кладбище! Точно, кладбище! Свежие цветы…дурацкие венки…
Никогда не любил ни венков, ни искусственных цветов. А еще – терпеть не могу компот из сухофруктов, кашу с изюмом, и…в общем – все, что подают на поминках. Интересно, на моих поминках то же самое?
Стоп! Какие, к черту, поминки?! Что за упаднические мысли?! И вообще – какого черта я делаю на кладбище?! О господи…ничего не помню. Как с длительного бодуна!
Ладно, все разложить по полочкам: я стою на кладбище, перед каким-то памятником. Вокруг – лето, предположительно июнь, так как листья еще зеленые и не пожухлые. И похоже что очень жарко – вон, две молоденькие девчонки идут, старушку поддерживают. Одна в шортиках, другая в такой мини-юбке, что ветром подымет, и все хозяйство наружу! Нет, не наружу. У нее там тоже шортики. Везде обман!
Шагаю к троице, заступаю им дорогу, открываю рот, чтобы спросить, где я нахожусь, и…не успеваю! Они проходят буквально через меня, как через пустое место! Что за хрень?!
Смотрю на руки – руки, как руки. Ноги. Ноги, как ноги…стоп! Ноги-то голые! И руки голые! Почему я не обратил на это внимание? И мне не холодно! Я не чувствую ни жары, ни солнечных лучей! Босые ноги не чувствуют земли! По усыпанной щебенкой дорожке я бы не прошел и метра – тут же бы начал хромать, с моими-то нежными ногами горожанина. Это до революции крестьянские дети бегали босиком, так у них кожа на ногах была как подошва сапог!
Опять я не о том. Вот всем своим нутром чувствую, что мне надо вспомнить – кто я такой. И как здесь оказался. И тогда все будет ясно. Наверное.
Итак, рассуждаю логически: я оказался возле свежего памятника на кладбище. Меня никто не видит, я не чувствую ни холода, ни жары, и сквозь меня проходят люди. Кто я такой?
Твою мать… «Мать…мать…мать…» – троекратно откликнулось эхо. Я что, призрак?! «Я призрак Вильяма Шекспира!» Откуда это? А! «Заповедник гоблинов» Саймака. Это я помню. И еще много фантастики помню… А что еще помню? Помню…женщину в слезах. Она стоит возле моей кровати. Помню…мужчину рядом с ней. Мужчине лет за пятьдесят, лицо бледное. Мать и отец? Пытаюсь вспомнить, и не могу. Ничего не могу!
Памятник. Вот ключ! К нему! Хотя бы посмотрю на фото!
Иду. Смотрю. И ничего не вспоминаю! На фотографии, прикрепленной к металлическому памятнику – лицо вполне симпатичного, улыбающегося брюнета лет тридцати с хвостиком. Смотрю на памятник…ага, дата смерти…дата рождения… «Трагически погиб в расцвете сил. Покойся с миром!». Кстати, памятник металлический – что, не могли каменный поставить? Или я был такой уж никчемный? Хотя…да почему это я решил, что памятник – мой? Потому что я очнулся стоя перед ним?
