Тарковский удивленно вздернул брови, не выказывая ни капли гнева.
– Неужели? – он отложил журнал и даже немного подался вперед. – Не вы ли выставили меня таковым, отослав обратно мой подарок и билеты в театр? Я со своей стороны сделал все что мог, чтобы доказать, что тот… случай – вовсе не обыкновенная вольность с моей стороны, и что я отношусь к нему со всей серьезностью.
Со всей серьезностью?! Служанку присылать – это по его мнению серьезно?
Я плюхнулась на стул, позабыв об элегантности. Стоять перед Тарковским, как школьнице перед строгим учителем, мне уже надоело.
– Как переменчивы ваши настроения, князь, – я улыбнулась, но хотелось выругаться. – То «нет», то «да». Как юная девица, честное слово. Сейчас уже ни ваши приглашения, ни ваши подарки ничего не значат. Я была в тот день не в себе и плохо понимала, что происходит. А вы подло этим воспользовались, и даже не явились ко мне лично, чтобы извиниться. Не только подлец, но еще и трус, получается.
Я отвернулась, сочтя тему исчерпанной. Добавлять сейчас о том, что я больше не собираюсь редактировать научные статьи, будет наверное глупо.
– Мне прекрасно известно, какова ситуация в вашем доме, из-за которой вы не слишком любите принимать знатных гостей. Я лишь не хотел вас стеснять, и очень надеялся увидеться с вами на следующий же день, перед спектаклем, – спокойно пояснил Владислав, хотя в его голосе уже проскальзывали рычащие нотки. Неужели и его можно вывести из душевного равновесия?
– Допустим, – кивнула я, не слишком убежденная его оправданиями. – И все же это не имеет значения. Даже явись вы лично с цветами и поклонами, мой ответ бы не изменился.
Я окончательно отвернулась и потянулась к стопке документов, которые скопились на моем столе. Намеревалась разобраться, что с ними делать, но похоже, Тарковский посчитал, что тема не исчерпана. Встал над столом, как гора, и только сейчас я поняла, насколько высокий у него рост и насколько он широк в плечах, несмотря на все свое изящество.
Прибьет и не заметит, даже пискнуть не успею.
Впрочем, кровожадным князь не выглядел. Даже сейчас, когда злился, он сохранял во всем своем виде какое-то неуловимое достоинство и даже благородство.
– В таком случае приношу свои извинения и обещаю, что впредь ничего подобного не повторится. По крайней мере без вашего на то согласия, – произнес он несколько церемонно и опустил передо мной небольшой пакет из коричневой бумаги. – Прошу, примите это.
В ответ на мой возмущенный взгляд он мягко улыбнулся.
– Ни к чему вас не обяжет, уверяю, – и поспешил ретироваться, очевидно заметив, что я уже готова обложить его матом похлеще, чем пьяный грузчик.
