Пока Аркадэс Монгер исчез в подземных базах Ордена Изыскателей, проходя через огонь и сталь новой, безжалостной подготовки, Вурз Гласиал сделал свой выбор. Осознанный и бескомпромиссный.
Он не бежал с поля боя. Он выбрал своё. Призраки павших однокурсников и оглушительное эхо битвы в Академии были частью него. Но над всем этим довлел один-единственный, неотступный факт: его отец, Криддэн Гласиал, мог быть жив. И всё, что происходило в Титании, бледнело перед этим шансом.
«Абберо» стал для него не ссылкой, а стратегическим решением. Суровый аванпост «Высота», вмурованный в скалы Фростболта, был ключом к величайшей тайне его жизни. Да, Вурза манила и научная составляющая – возможность изучать аномалии, о которых ходили легенды. Но в первую очередь это была личная миссия.
Здесь не было места дружбе или легкому соперничеству. Здесь была работа. Дни сливались в череду замерзающих вылазок, дежурств у дрожащих магических сенсоров и попыток услышать в рёве стихии шёпот разума. Его напарницей стала Илва – острая на язык и до фанатизма преданная своему делу геокинетик. Вместе они спускались на край Инеистого Следа, рискуя рассудком, и Вурз чувствовал, как его собственная магия воды и воздуха впитывает ледяное безразличие этого места.
Прошло два месяца. Два месяца, за которые острые грани боли притупились, уступив место глубокой, обездвиживающей тяжести. Он научился функционировать, откладывая прошлое в герметично запечатанный отсек памяти. Он стал винтиком в отлаженном механизме выживания на краю света, никогда не забывая, зачем он здесь.
Но даже самая прочная броня имеет скрытые трещины. И первый намёк на правду, скрытую во льдах, был готов расколоть его хрупкое спокойствие вдребезги.
Воздух в лаборатории №4 «Дельта» был густым и мёртвым, выцеженным системами вентиляции до состояния стерильной пустоты. Он впитывал в себя запахи: озон от работающих кристаллических матриц, сладковатый душок гниющих пергаментов и едкую «настойку умственного покоя», которую Илва капала на запястья перед работой с активными образцами. Вурз стоял, прислонившись лбом к ледяному куполу сферического резервуара. Внутри, в маслянистой, мерцающей субстанции, клубился сгусток тьмы, пойманный на краю Следа. Он не двигался. Он присутствовал. И это присутствие было тяжелее любого камня, холоднее любого льда. Два месяца. Шестьдесят дней в этом каменном склепе на краю безумия, где сама реальность была больна.
«Абберо» не был местом. Он был ритуалом сдерживания. Таким стал и Вурз – живым компонентом этого ритуала.
