Этот гадкий запах эконом такси из смешанного пота и сигарет и долбаная елочка. Интернет-звезда Александр Митрохин ехал на свое первое интервью на радио. Его вез кавказец у которого рубашка буквально взбухала от безумно бурного волосяного покрова. Сталинки, хрущевки, московский центр, новостройки, окруженные пустырями и дымящие трубы.
Александра мутило, поэтому он смотрел в окно и старался сосредоточиться на деревьях, чтобы было полегче.
“Пшшшш”,– звук резкого торможения колес.
“Бух”,– удар головы о сиденье.
“Эээээ, ишак! Ебтваюмат”,– кавказец повернулся,-”Видел, этот баран меня подрезал, гад!”
“Бип!”,– со всей злобы стукнул руль автомобиля.
“Приехали”,– таксист нажал пару кнопок на телефоне, завершая поездку.
“Блин, брат, просьба будет”,– он показал приложение,-”я тебе, видишь, пять звезд поставил, поставь мне тоже пять, по-братски, хорошо?”
“Не проблема”,– буркнула звезда, открывая дверь.
“Ну при мне прямо поставь, я же при тебе поставил”
“Я тороплюсь”,– Александр вышел и не забыл поставить одну звезду.
Высокое здание из поздних восьмидесятых, в антураже московского серого неба и осенних луж. Сама погода делает все зябким и неуютным.
Плиточные гладкие внутренности, неестественный тусклый свет ламп.
“Вы куда?”,– усатый охранник-морж строго смотрит на вошедшего, отодвинув кроссворды.
“Я на русское радио, вот пропуск”,– раздраженно сует его в лицо стража.
“Так бы сразу”,– возвращается к рутине.
Пятый этаж, до начала эфира остается всего несколько минут, если все пройдет хорошо, то начнут звать на телевидение, тогда больше людей узнает правду.
Два человека уже были у рубки. Как-то охарактеризовать их было сложно, взгляд не мог ни за что зацепиться, так что точнее всего их было бы описать, как скользких людей. Такие люди, чья внешность и характер всегда остаются не до конца понятными. Мужчина с неопределнным возрастом от тридцати до сорока, лысиной и гладко выбритым лицом, стоял с гладким стаканчиком из автомата и говорил с девушкой. Ее внешность была очень приглаженной, лицо было отполировано до совершенства разной косметикой, а одежда не говорила о ней абсолютно ничего. У них не было какой-то индивидуальности, можно было бы сказать, что они такие же как все и ведут себя ровно так, чтобы нельзя было подумать о них чего-то слишком плохого или слишком хорошего.
“Знаешь, так хорошо, что ты приехала сегодня, не люблю с Лидой вести.”
“Почему?”
“Ну, как бы сказать, я вообще против ничего не имею, зрителям то не видно, а я то вижу, что она руки не бреет, ну я все понимаю, но это прямо не могу.”
