Здесь хорошие душевые и отличная новая раздевалка, а все остальное никуда не годится. Впрочем, не такая уж и отличная: некоторые крючки уже успели вырвать. Я закрываю свой шкафчик и смотрю в зеркало, смотрю, будто хочу увидеть там что-то новое. Я никогда не нравлюсь себе в зеркале и совсем не нравлюсь на фотографиях. Не нравился, сколько себя помню. Из зеркала смотрит на меня плечистый коротко стриженный белобрысый болван с несколькими, явно декоративными, шрамами на лице. Идеальный гладиатор с мозгом маленькими, как у плезиозавра. Хотя на самом деле я не такой. Что-то я сегодня агрессивно настроен, не к добру это. На самом деле мозгов в этой живописной головешке даже больше чем нужно, нужно обычному простому человеку. Но в том то и дело, что я не обычный и не простой. Я единоборец, а вы, конечно, знаете, что это значит.
Я выхожу из раздевалки и поднимаюсь по лестнице на верхние левые трибуны. Здесь оборудовано небольшое кафе, и именно здесь у меня возьмут короткое интервью, как это обычно делают перед боем. Спорт это всегда шоу, а большой спорт – большое шоу. К сожалению, сегодняшнее шоу обещает быть весьма средним. До большого мне никогда не дорасти. Да я и не стараюсь. Это не главное.
– Это не главное, – говорю я, присаживаясь за столик. Киваю головой, и девочка приносит две микроскопические чашки крепкого кофе.
– Что не главное? – вопросительно смотрит на меня девица в больших очках. Этот тип мне не нравится: слишком черные волосы, слишком ухоженное тело, слишком яркая помада на тонких губах. Наверняка красивые ноги, но столик не позволяет их рассмотреть. Да я и так знаю.
– Ничего не главное, – отвечаю я, – просто разговариваю сам с собой.
– Вы часто так делаете? – Она включает диктофон. Две маленькие камеры, закрепленные на перилах, снимают нас в автоматическом режиме. Две – это на всякий случай, вдруг интервью пойдет в объемном формате. – Вам нравится разговаривать с самим собой?
Она скорее утверждает, чем спрашивает.
– Единоборец – это еще не значит шизофреник, – отвечаю я и пробую кофе. Отвратительнейшая гадость. Не то чтобы я большой знаток кофе, я его просто не люблю. Ничего крепкого перед боем нельзя. Не пить же мне апельсиновый сок?
Я киваю девочке и заказываю стакан сока. Апельсинового нет, приходится пить разбавленный виноградный. Я действительно люблю разговаривать сам с собой. С одной стороны, это отражение моей профессии. С другой стороны, меня просто забавляет то, как люди на это реагируют. Я уже давно вышел из того возраста, когда хочется кем-то притворяться, притворятся лучшим, чем ты есть на самом деле. Какая-то часть меня отвечает на вопросы, остальное отдыхает расслабившись. Девица в очках закуривает; суставы ее пальцев очень подвижны, пальцы гнутся во все стороны; это заметно по тому, как она держит сигарету. У меня глаз наметанный. Гибкая и скользкая очковая змея. Впрочем, мои суставы гнутся гораздо лучше: при желании я смог бы завязать любые два своих пальца узлом. Даже на ногах.
