Серое утро? День? Вечер? Какая, в сущности, разница, – огромный серебряный дракон вытянул шею и примостил узкую морду с подвижными усами на соседский плетень. Уж которые сутки его драконью душу поедом ела тоска жуткая и безысходная, как осеннее небо, обложенное тяжёлыми, жирными тучами. Серебристый дракон заболевал в такую погоду. Ему нужно было НЕБО! Любитель ветра и полётов в нелётную погоду чувствовал прилив хандры и либо дрых без задних лап в своей норе, либо пускался в длинные, нудные философские рассуждения, чем сильно досаждал окружающим. Но сейчас небо (о, небо!) было чистым как никогда. Далёкое, голубое, весеннее (а ведь поздняя осень на дворе!), оно манило, звало. Дракон не отзывался на его зов. Зимняя тоска заставляла изумрудные глаза испускать туман и печально шевелила его великолепными усами, поникшими и утерявшими блеск.
Хлопнула входная дверь. Из аккуратного двухэтажного домика показалась хозяйка облюбованного драконом плетня. Бросив рассеянный взгляд на тускло мерцающую морду зверюги, она с кем-то быстро заговорила, продолжая прерванный разговор.
– И не говори, соседка! Я жуть, как боюсь мертвецов.
– Точно, кума. Я вот уж какие сутки просыпаюсь. Эта жуткая псина так тоскливо воет, аж мороз по коже! Говорят, у кладбища воет, на могиле той самой ведьмы.
– Кума, в уме ль ты. То не псина, волк. Волк-оборотень. Нечисть к нечисти.
– Тьфу, пропасть! О нечисти талдычишь и делаешь обратное. Ты глянь, что у тебя на
заборе делается. Образина.
– Дракон чуть приоткрыл один глаз, чтобы узнать, что это случилось с соседкиным
забором.
– Да, ты! Не лупи глазёнки! – вздорная кума стояла буквой «фы», уперев руки в боки.
– Пристроился, нечисть, к честным людям!
– Куда ему, бедному, деться? С тех пор как исчез его хозяин, совсем один остался. Жалко скотинку.
– Ты удивляешь меня, кума. «Жалко скотинку»! Он что тебе, корова, чтоб о нём жалеть? Какая с него польза?
– Красивый…
– Ну, пустой разговор. – Отмахнулась склочница-соседка.
– Пока, кума, не хворай. – И вразвалочку на косолапых ногах отправилась в свой огород, что был через калитку от двора гостеприимной хозяйки.
– Ты не серчай на неё. Жуткий характер у моей кумы, а так-то она добрая. –женщина осторожно гладила блестящую чешую.
Дракон опустил голову и, казалось, загрустил пуще прежнего.
– Что, о хозяине тоскуешь? – поняла сердечная хозяйка. – Пропал, пропал он. Беда ли какая приключилась. А ты иди полетай, авось полегчает. – предложила она.
Дракон встрепенулся. «Неплохая мысль», – подумал он, разминая затёкшие без дела крылья. – «Я любил моего хозяина, и его женщину тоже, однако я скоро тут плесенью покроюсь, если буду по-прежнему предаваться своему горю».
