Старый ворон сидел на дереве и чистил клюв.
«Дядюшка ворон, дядюшка ворон! – раздался рядом писк. – Расскажи нам сказку!»
«Вот неугомонные!» – подумал ворон, тщательно счищая последние, видимые только ему пылинки с толстого носа. Нос, он же клюв, был предметом его особой гордости. Толстый, длинный и удивительно прочный, не раз выручавший старика в сложных жизненных ситуациях.
«Хорошо, хорошо,– снисходительно ответил ворон прервав свое занятие. – Только не вопите».
Воронята обступили дядюшку, тесно прижавшись к друг другу.
Непутевая сестра ворона, так он ее называл, была птицей недалекой, погруженной исключительно в радости (и не только) материнства. Ее интересовали исключительно дети и заботы о них: накормить, согреть, обучить нехитрым житейским премудростям. Весь ее мир был сосредоточен на потомстве, которое, к слову сказать, было немалочисленным. За ними и присматривал старый ворон, активно участвуя в их жизни. Вот и сейчас, восемь пар черных глаз бусинок смотрело на него, затаив дыхание в предвкушении новой истории. Племянники частенько навещали дядюшку, наполняя дом гвалтом, щебетом и суетой. Но его это нисколько не сердило, дети ворона уже были взрослые, и он любил, когда дом наполнялся веселым детским смехом.
«А теперь немедленно марш в гнездо! – скомандовал ворон закончив свой рассказ. – Мать вас там уже заждалась, спать давно пора!» И действительно, уже стемнело, и лес погрузился в ту особую ночную жизнь, которая бывает недоступна днем и не видима чужакам. Лес готовился ко сну. Подождав немного и убедившись, что все воронята добрались до места назначения, Ворон зычно и раскатисто каркнул и резко упал вниз, ударившись об землю.
«Ах, как славно!» – мужчина расправил затекшие слегка плечи и покрутил головой из стороны в сторону. Был он давно не молод, но все еще хорош собой, высокий и широкоплечий, и ничего не выдавало в нем ворона, кроме, пожалуй, черного, цвета вороного крыла волос , да длинного носа, который, впрочем, нисколько не портил его внешности.
«Мацко!» – услышал он из-за густых елок. На поляне появилась девушка, невысокого роста. «Мацко, мой Мацко, – нараспев приговаривала она, прижимаясь к мужчине. – Мой Мацко…» Ночь опустилась на лес, и разлившая тьма укрыла влюбленных от посторонних глаз. Ворон нахмурился. В молодом мужчине он узнал своего младшего сына , Мацко
***
«Бам, бам, поооодъем, поооодъем!» – густым тревожным басом удары набата растекались по округе. Но было поздно, огонь полыхал вовсю, жадные языки пламени лизали все вокруг. Горели нехитро построенные хаты бедняков, с соломенными крышами. Горели дома богатых крестьян, срубленных по солидному, как казалось, «на века». Горела деревянная церквушка. И даже погост был охвачен огнем, сжирая своим пламенем то, что и так уже истлело.
