Что-то в мире никогда не меняется. Как бы мы не хотели изменений, как бы не стремились к процветанию… Есть вещи, которые навсегда слились с человеческим естеством, навсегда овладели им. Мы не в силах бороться с войнами, с голодом, с болью и смертью. Мы бессильны против болезней, мы навечно порабощены богами и скованы плотью. Заложники жизни, которую не способны изменить, это порок каждого… и в том числе детей. Чистых, невинных созданий, которых не коснулись проблемы, которые не познали ужаса и тьмы. Впрочем, даже здесь есть исключения, есть нечто худшее, чем у иных, выбивающееся из общих рамок и норм. Некоторые зовут это проклятьем, священники наказанием богов, иные болезнью. Я уже смирилась с тем, что все это правда и ложь одновременно, что Близнецы жаждут моих страданий, что я повинна перед ними за что-то, но за что именно, не знала и не могла понять. И что единственное спасение есть в искуплении… к которому я была не готова, для которого оказалась слишком юна, которого не желала. Жаль, что Они не были того же мнения…
Меня вновь настигла кошмарная дрема, несмотря на все попытки жрецов и лекарей прекратить видения, терзающие обнаженный и ослабевший разум. Мне не могли помочь ни яды монахов, служащих Ангелу Слез, ни истязания последователей Ангела Крови, что оставили на дрожащих, детских плечах, неглубокие, но видные каждому рубцы. Их молитвенные причитания, вознесенные к Близнецам кровь и слезы, магические пассы, ничто не было в силах вырвать мои сны из-под власти демонов, Владык или же попросту больного бреда, поразившего самые основы разума. И вновь, я слышала отовсюду шепот о собственном проклятии, о том, что я брошена небесами. Мне было не впервой испытывать это, я сполна почувствовала всю горечь собственной жизни с раннего детства, еще с самого рождения, осознавая ту простую истину, что все вокруг будут сторониться меня, что я прокаженный изгой. Даже собственная мать, навзрыд рыдая в плечо отца, нередко проговаривала эти ранящие слова, стоя около моей кровати, возможно считая, что я сплю или попросту ее не слышу. Но и во снах я слушала и чувствовала абсолютно все, не в силах найти в них покоя и умиротворения, от того оставаясь необычайно чуткой к каждому шороху и каждому шагу, что нарушал тишину моих покоев. Разумеется… Если в те редкие, относительно спокойные ночи, я могла отдохнуть от приевшегося кошмара, что уже давно стал вечным спутником моего неизменного, вечного проклятья.
Черный ворон неудачи расправил надо мной крылья с самого рождения, навеки закрыв собой не только Их свет, но и лучи солнца. Лишь сделав шаг под светлый взгляд мира, сотворенного богами по милости, что порождал жизнь и счастье, меня раз за разом пронзала ужасающая боль, сравнимая с карой за нечто, чего я не могла совершить. Кожа начинала дымиться, отслаиваться и чернеть, покрываясь страждущим пламенем, в ушах громогласно бил по разуму звон колоколен, нос и уши прозябали в крови, что текла из рушащегося тела, которое дрожало и сопротивлялось велениям разума, видя лишь один выход – смерть. Уже в скорейшем времени после того, как солнечные лучи касались моего тела, несчастный ребенок оказывался близок к смерти так, как иные не могли и представить себе, вплоть до последнего вздоха собственных жизней оставаясь в неведении о том кошмаре, что встретит их перед кончиной. О том болезненном бессилии, о той беспочвенной ненависти, зреющей в раненой душе.
