Звездолет «Ковчег-7», похожий на серебристую иглу, застыл на краю известной вселенной. За его бронированными иллюминаторами простиралась не просто тьма, а бархатная, густая пустота, где свет дальних звезд казался случайной, давно забытой пылью. Именно здесь, в зоне гравитационного молчания, датчики уловили аномалию – не излучение, не материю, а сложный, пульсирующий пси-контур, исходящий от планеты, не значившейся ни на одной карте.
Капитан Элия Марк и ее ксенолингвист, доктор Арран, наблюдали за приближающимся миром. Для Элии эта миссия была шансом стереть пятно с своего имени после провала на Проционе. Для Аррана – последней возможностью найти во вселенной нечто, что заставит его забыть о призраках его собственных беспокойных снов.
Планета, обозначенная как Объект «Сомниус», не была миром в привычном понимании. Она напоминала гигантский, пульсирующий мозг, испещренный миллиардами извилин биолюминесцентных каналов, которые мерцали мягким фиолетово-синим светом. Ни городов, ни признаков двигательной активности – лишь титаническая, застывшая мысль, воплощенная в плоти и камне.
– Чтения за гранью понимания, – прошептал Арран, его пальцы порхали над голографическим интерфейсом. – Биомасса… но не углеродная основа. Нервная ткань. Колоссальных масштабов. И она… поет.
Это был не звук, а вибрация, пронизывающая самый мозг экипажа. Тихий гул, напоминавший эхо отзвучавшей мелодии.
Спусковая капсула с Элией и Арраном на борту мягко коснулась поверхности, похожей на упругий, живой ковер. Воздух был густым и сладковатым, словно вдыхаешь аромат исполинского цветка, опьяняющего и чужого. Вокруг, на многие километры, простирались те самые «сады» – ландшафт из переплетенных нервных тяжей и сияющих глиальных клеток, больше похожий на срез гигантского мозга, проросшего сквозь скалы. В центре каждого скопления пульсировала мягкая сфера – кокон. Сомнат. Неподвижный, вечный.
Элия, сжимая в пальцах талисман – старую монету с корабля ее отца, – сделала шаг к ближайшему образованию. Ее рука в перчатке коснулась мерцающей ветви.
Мир рухнул и собрался заново.
Не светом и не звуком. Чувством. Она была больше не капитаном. Она была ребенком с нежной кожей на далекой пустынной планете, впервые видевшим, как три солнца одновременно касаются горизонта, заполняя небо красками тоски и восторга. Она была воином, падающим с разбитым щитом, и его последней мыслью была не боль, а образ любимого лица. Она была целой цивилизацией, которая в момент гибели от вспышки сверхновой не кричала от ужаса, а пела гимн своему миру.
