– Дарители Глубин
Ты не умрешь. Ты растворишься в нас. Твоя кровь станет нашей кровью, твоя память – нашей памятью. Ты станешь солью в жилах океана».
Дорога в Иннсмут была не стремлением к чему-то, а бегством от всего – от тишины в пустой квартире, от назойливых вопросов коллег, от собственного бессилия. Последнее сообщение Лины горело на его сетчатке, как клеймо: «Не приезжай. Не ищи меня. Это не твое место. Прости.»
Марк Эллис, в двадцать девять лет все еще больше ученый, чем романтик, не верил в предчувствия. Он верил в данные. А данные – ее замкнутость, ее странная одержимость океаном, ее внезапное исчезновение – указывали на аномалию. И аномалии требовали изучения.
Его старый фургон, пахнущий старыми книгами и спиртом для протирки оптики, с трудом взбирался на последний холм. Перед спуском в лощину, где приютился Иннсмут, он остановился. Городок лежал перед ним, как выброшенный на берег труп кита – серый, вздутый, источающий запах разложения даже на расстоянии. Воздух был густым и соленым, но не свежим морским бризом, а тяжелым дыханием гниющей рыбы и йода. Небо, низкое и свинцовое, почти касалось остроконечных крыш.
Табличка на въезде едва держалась: "Welcome to Innsmouth – Founded 1692". Буква «s» в названии отвалилась, оставив зловещее "Inn mouth" – «Постоялый двор-рот».
Он медленно катил по Главной улице. Деревянные дома, когда-то, возможно, белые, теперь были покрыты серой, шелушащейся кожей. Краска пузырилась и отслаивалась, обнажая древесину, изъеденную влагой. Окна смотрели на него слепыми, запыленными глазами. Но город не был мертв. В нем была жизнь – тихая, ползучая. Из-за занавески шевельнулась тень. В переулке мелькнула серая одежда.
Он попытался спросить дорогу у мужчины, разгружавшего сети с рыбацкой лодки. Тот не ответил. Не повернул головы. Он просто замер, устремив взгляд в какие-то далекие, внутренние горизонты. Его пальцы, длинные и удивительно гибкие, продолжали медленно разматывать сеть, движения были плавными, почти лишенными суставов. Марк почувствовал холодок по спине. «Локальный артрит в сочетании с социальной фобией, вызванной изоляцией», – автоматически зафиксировал его мозг.
Единственным признаком коммерции было заведение под вывеской «Угриный пирог». Внутри пахло старым жиром и влажным деревом. Он сел за липкий столик. К нему подошла женщина – невысокая, с кожей странного серовато-синего оттенка, будто ее долго держали в ледяной воде.
–Кофе, – сказал Марк.
Она кивнула, не глядя ему в глаза. Ее зрачки, мелькнувшие на секунду, показались ему необычно вытянутыми, но в полумраке он списал это на игру света. Она принесла кружку с мутной жидкостью и удалилась так же бесшумно, как и появилась. Когда он попытался расплатиться, она лишь покачала головой и отвернулась к стойке. Деньги здесь, видимо, не имели значения. Или он был чем-то иным – не гостем.
