На протяжении последних пяти лет Сиони страстно желала стать Плавильщицей.
Тем не менее, когда самым одаренным выпускникам магической школы Таджис-Праффа пришла пора решать, каким именно материалам они посвятят свою дальнейшую жизнь, Сиони была поставлена в тупик. «У нас очень мало Складывателей», – объяснила ей магичка Эйвиоски за закрытыми дверями своего кабинета.
Сиони услышала эти слова от мг. Эйвиоски почти неделю назад, но до сих пор ощущала жаркие слезы, которые тогда прихлынули к ее глазам. «Бумага – замечательный материал, – продолжала мг. Эйвиоски, – но в последнее время доверие к ней заметно снизилось. В данной области осталось лишь двенадцать практикующих магов. К сожалению, сейчас у нас нет иного выбора, кроме как в приказном порядке направить группу новичков обучаться этой специальности».
И судьба Сиони была решена – она попала в группу Складывателей. Вердикт магички разбил ей сердце, и сейчас, направляясь к дому мага Эмери Тейна, она хотела, чтобы оно вообще остановилось.
Взгляд на чудовищное строение заставил Сиони еще крепче вцепиться в деревянную ручку чемодана – увиденное оказалось гораздо хуже тех кошмаров, которые уже несколько дней терзали ее воображение. Сам мг. Тейн – между прочим, единственный Складыватель на этой стороне Темзы – обитал в грязном предместье Лондона, и его жилище вполне могло проиллюстрировать страшные истории, которые рассказывают у костра в летнем лагере. Черные дощатые стены вздымались на высоту в добрых шесть этажей. Под порывами нахального ветра – вихрь налетел на Сиони, едва она ступила на узкую дорожку, ведущую к воротам, – посыпались лохмотья старой облупившейся краски. Здание, будто корону дьявола, увенчивали три нелепые башенки: на крайней слева, обращенной к востоку, зияла большая дыра. Из-за полуразрушенной дымовой трубы надрывно кричала не то ворона, не то сорока. Все окна – их Сиони насчитала семь – были наглухо заперты ставнями с тяжелыми цепями и напоминали бойницы в средневековом замке, так что Сиони даже не могла понять, горят ли в доме свечи. Скопившиеся за десяток прошлых зим палые листья лежали подушками на карнизах и свешивались из-под вспучившейся угольно-черной черепицы, а где-то поблизости кап-кап-капало нечто, воняющее уксусом и потом.
И сам участок тоже был унылым: ни цветника, ни газона, ни каких-либо декоративных излишеств. В маленьком дворике темнели лишь булыжники да проплешины земли, настолько сухой и растрескавшейся, что ни одной былинке было не под силу укорениться в этой бесплодной почве. Плитки, отмечавшие путь к парадной двери (кстати, створка висела на ржавой петле), растрескались и развалились на куски, а многие просто стояли дыбом. Сиони засомневалась, что серые доски крыльца выдержат ее тяжесть хотя бы минуту или сколько там нужно, чтобы вызволить хозяина на порог.
