Глава 1 Саркофаг из Звездной Пыли
Звезда умирала. Не с грохотом сверхновой, а с изысканной, медленной агонией старого актера, знающего, что финальный акт должен быть безупречен. Система NGC-7347-B. Корабль «Память», левиафан из сплавов и титанического горя, завис на краю гелиосферы угасающего солнца. Его золотисто-красный свет лизал борта, заливая командную палубу цветом расплавленной меди и старой крови. Воздух висел неподвижно – стерильный, вымороженный до скрипа в легких, словно сама вечность выдохнула здесь в последний раз. Где-то в глубинах корабля, в заброшенных жилых секторах, гудели вхолостую системы вентиляции, гоняя пыль десятилетий по пустым коридорам. Звук этот, знакомый до боли, был саундтреком к бесконечности.
Лекс стоял у панорамного визора. Не человек. Не совсем. Архивариус. Последний страж. Его тело, застывшее в вечном расцвете тридцати с небольшим лет, было лишь удобной оболочкой для невообразимого груза – памяти. Он чувствовал тепло того далекого заката на коже – тысячу лет назад, где-то над Средиземным морем. Шершавый камень под ладонью, запах сосны и соли, пронзительные крики чаек, разрезающих багряное небо. Лира, прижавшись к нему плечом, шептала: «Смотри, кажется, завтра будет ветер…» И этот миг – покой, уверенность, дыхание мира, живого и бесконечного – вспыхнул в нем сейчас с такой силой, что сердце сжал спазм. Контраст был невыносим: там – жизнь, здесь – золотисто-красный свет умирающей звезды, заливающий пустую палубу, как кровь на мраморе гробницы.
«Последний Закат», – подумал он, и мысль обожгла, как прикосновение к раскаленному металлу. Не звезды. Человечества. Он был здесь. Видел, как угасали огни городов – сначала редкие пятна тьмы на ночных континентах, потом черные провалы, пожирающие целые страны. Видел, как океаны, синие и бескрайние, превращались в кислые лужи, покрытые радужной пленкой токсичных водорослей. Видел последние корабли, набитые отчаянием и слепой надеждой, как они рвали гравитационные путы родной планеты, оставляя позади серый, умирающий шар. Он видел все. Каждый вздох, каждую слезу, каждый последний стон. И нес это в себе – вечный, непрошенный свидетель.
На «Памяти» тихо. Слишком тихо. Гул двигателей низкой частоты – вечный басовый фон – и щелчки автоматики, отсчитывающей секунды вечности. Как капли воды в каменном колодце. Последний смертный экипаж… Капитан Элис. Ее руки, когда-то твердые и уверенные на штурвале, теперь дрожали от болезни Паркинсона, которую медицина так и не победила до конца. Но решимость в ее глазах была важнее трясущихся пальцев. Она выбрала «Отключение» неделю назад. Ее сознание, последняя искра смертного разума, теперь пылилась в крио-цифровых катакомбах корабля-мавзолея. Лекс остался один. Физически, окончательно, необратимо. «Память» несла в своих недрах ДНК всего живого, что удалось спасти, библиотеки знаний, оцифрованные умы великих и простых. Но живого дыхания, тепла другого тела, взгляда, полного понимания (или хотя бы непонимания!) – этого не было. Только ледяной вакуум одиночества.
