Земля, Центр дальней космической связи «Аресибо-7»12 марта 2196 года, 03:47 по универсальному времени
Мигель Сантос ненавидел ночные смены.
Не потому, что боялся темноты или страдал от недосыпа – за двенадцать лет работы в Центре он научился спать урывками, как кошка, и находить уют в синеватом свечении мониторов. Нет, он ненавидел их за тишину. За бесконечные часы, когда вселенная молчала, а единственным звуком оставалось гудение систем охлаждения и далёкий шорох вентиляции.
Космос разговаривал редко. А когда разговаривал – обычно это были автоматические маяки колоний, рутинные отчёты с исследовательских станций, иногда – запоздалые приветствия от кораблей, отправленные десятилетия назад. Ничего нового. Ничего интересного.
TRAPPIST-1 молчал сорок лет.
Мигель помнил, как ещё ребёнком смотрел новости о миссии «Розетта» – первой экспедиции к системе красного карлика, где обнаружили следы инопланетной цивилизации. Весь мир замер в ожидании. Газеты пестрели заголовками. Люди выходили на улицы, задирали головы к небу, словно могли разглядеть там ответ на главный вопрос человечества.
А потом – тишина.
Последнее сообщение от базы пришло в 2158 году. Короткое, обрывистое, с повреждённой кодировкой. Что-то о «протоколе эвакуации» и «непредвиденных обстоятельствах». Федерация отправила запросы – десятки, сотни запросов. Сигналы уходили в пустоту и возвращались эхом молчания. Сорок световых лет – это восемьдесят лет на ответ, если считать в обе стороны. Но даже автоматические системы базы должны были отвечать.
Не отвечали.
Мигель потянулся за кружкой кофе – холодного, горького, успевшего покрыться радужной плёнкой. Глотнул, поморщился. На мониторе справа мерцала карта солнечной системы с россыпью зелёных точек – активные передатчики. Слева – спектральный анализатор, выплёвывающий белый шум. В центре – основной экран, где медленно вращалась трёхмерная модель антенного массива.
Три часа до конца смены.
Он уже потянулся к планшету с недочитанным романом, когда спектральный анализатор издал звук.
Не писк аварийного сигнала. Не гудок входящего сообщения. Что-то среднее – короткая трель, которую Мигель слышал, может, раза три за всю карьеру. Звук, означавший: «Источник неизвестен. Паттерн не распознан. Требуется анализ».
Пальцы сами нашли клавиатуру.
– Мария? – позвал он, не отрывая взгляда от экрана. – Мария, глянь-ка сюда.
Мария Ковалевски, его напарница по ночной смене, оторвалась от своего терминала. Она была моложе Мигеля лет на пятнадцать – из нового поколения, которое выросло уже после Великого Молчания, как окрестили журналисты прекращение связи с «Розеттой». Для неё TRAPPIST-1 был не загадкой детства, а строчкой в учебнике истории.
