Моряк смотрел на расстилающееся перед ним бескрайнее море. Если прищуриться и совсем чуть-чуть наклонить голову, почти удастся представить себе, что это не океан, а песчаные дюны, вздымающиеся волнами под палящим солнцем. Пронзительные крики чаек, парящих над увлекавшим судёнышко парусом, можно принять за перекличку верблюдов, движущихся к рынку. А вот солнце – оно везде одинаковое, и на суше, и на море.
Мужчина вздохнул. Ему нравилось безлюдье и свобода океанских просторов. Очень приятно было просыпаться когда заблагорассудится, проводить день как вздумается, ни перед кем, кроме себя и своей семьи, не держать ответ. Но порой он скучал по сухому воздуху пустыни.
При звуке звонких голосов мореход улыбнулся, его лицо просияло. Следы печали исчезли, он будто засветился изнутри. Обернувшись, он посмотрел в сторону источника своей радости. Двое его детей, Линди и Бэрро, вышли на палубу и стояли у борта.
– Ух ты, – сказала Линди.
– Ух ты, – повторил её младший брат.
Отец проследил за их взглядами и увидел вдалеке роскошный корабль, идущий в одну с ними сторону. Он был огромный, со множеством мачт, с яркими парусами. Борта их собственной лодки облупились, требовали ухода, а это судно сияло так, будто его покрасили только сегодня утром. На палубах работали матросы в нарядной щегольской форме. Прищурившись, мужчина разглядел искусные орнаменты на мачтах и поручнях.
– Вот бы и наш был так же разукрашен, – вздохнул Бэрро.
Моряк повернулся к детям, приподняв бровь.
– Почему? Потому что выглядел бы лучше?
Он ждал реакции. В ответ ребята только пожали плечами, и тогда он продолжил:
– На этом судне мы пережили не один шторм. Может, с виду оно и не очень, но в нём есть нечто такое, чего у того корабля не будет никогда.
– Гнилая древесина и крысы? – попытался пошутить Бэрро.
Отец внимательно взглянул на мальчика.
– Повернитесь спиной, закройте глаза. Почувствуйте, как наша лодка покачивается в такт дыханию великого неизведанного океана. Это бьётся её сердце. Поймите – истинная ценность сокрыта в глубине. – Он замолчал, наблюдая, как маленькие сорванцы замерли, ожидая продолжения. Они ещё такие юные, шесть и девять лет. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы дети как можно дольше сохранили свою чистоту. – Так какой корабль вам милее? – переспросил он, дав им время подумать.
Брат с сестрой открыли глаза, переглянулись, а потом хором ответили:
