– Если она не очнется, командор снимет с нас шкуру.
Голос говорившего доносился до меня, как сквозь толщу воды – гулко и искаженно.
Неужели я опять попала в реанимацию?
Ничего не помню.
Сознание плавало в пустоте, цепляясь за обрывки ощущений.
Запахов нет. Чувство невесомости – кажется, все-таки регенерационная камера с гелем. Место для меня уже привычное. За годы бесконечных сражений с шойрами успела побывать там неоднократно. Один раз меня восстанавливали по кусочкам, хорошо хоть голова уцелела. Почти.
«Мирт?» позвала я симбионт.
На ужасающе долгое мгновение показалось, что моя вторая половина, лучшая и умнейшая часть моего мозга меня покинула. Захлестнула паника – как же я без нее?
Возможно это первый признак не совсем здоровой психики, придумать имя и одушевить вживленный имплантат. Но когда проводишь месяцы в патруле, одна посреди бескрайней черноты и пустоты открытого космоса, поневоле начинаешь искать человеческие черты в неживых вещах.
Помнится, один мой коллега со скафандром беседовал. Называл его Веником. Кто знает, почему…
«Я здесь. Запускаю систему сканирования» сообщила флегматично искин.
У меня отлегло от сердца. Прямо ощутимо, словно что-то давящее на тело в область грудной клетки ушло.
Зажужжал невидимый механизм, и по закрытым глазам пребольно ударил яркий свет.
Новый медицинский центр?
Все непривычно, не как всегда. Обычно в палате при пробуждении пациента царит полумрак, именно для комфорта адаптации после пребывания в желеобразном составе капсулы. Сейчас же тело будто парило, и в то же время я чувствовала проходящие вдоль кожи волны. Экспериментальная терапия?
«Знакомых систем связи не обнаружено» огорошила меня Мирт. «Перехожу на углубленный и скрытый режим функционирования».
После чего замолчала.
Борясь с подступающей паникой, я попыталась оглядеться. Да просто открыть глаза! Ресницы слиплись, а вокруг все еще булькала некая жидкость.
Имплантат мог уйти в скрытый режим лишь в одной ситуации.
Если меня взяли в плен.
Ни одного из тех, кто попал к шойрам в лапы, больше не видели. Ни живым, ни мертвым. Куда они девались, неизвестно, но слухи ходили самые страшные.
Непонятно одно – зачем меня подлатали? Или это новая, извращенная форма пыток – приведи в порядок врага, а после поиздевайся как следует?
К тому же я явственно слышала человеческий голос. Шойры не разговаривают. Точнее, у них есть свой язык для коммуникации, но речью эти звуки не назвать. Щелчки, посвистывания, стрекот.
Словно в ответ на мои мысли по ту сторону капсулы раздался печально знакомый клекот-скрежет, который я сотни раз слышала из коммуникаторов.
