Я чувствовал, как поджарое, мускулистое тело моего породистого цезаря пружинит и играет подо мной, легко неся вниз по крутому серпантину. Он не просто бежал – он помогал себе крыльями, азартно и яростно вереща, почуяв кровь. Его когти острые, как заточенные кинжалы, рвали плотно утоптанную землю тропы, взметая тучи пыли. Мощные крылья с каждым взмахом били по воздуху, создавая небольшие вихри, швырявшие в стороны мелкие камни и сухие листья, когда он, завывая от предвкушения, перескакивал через валуны и промоины, что попадались на пути. Рядом, тяжело дыша и матерясь сквозь зубы, неслись остальные – та самая горстка отчаянных защитников, решивших, что лучше сдохнуть в последней, безумной атаке, чем покорно ждать, пока эти твари перелезут через стены и вырежут всех в поселении. Яростный, первобытный рёв вырывался из наших глоток, сливаясь с пронзительными, темпераментными воплями наших боевых птиц и резким свистом рассекаемого воздуха. Казалось, горы откликались и вторили на нашему боевому кличу.
Песчаники, ещё мгновение назад казавшиеся несокрушимой, надвигающейся волной дикой ярости, теперь превратились в панически мечущуюся, вопящую и неуправляемую толпу. Наша дерзкая, самоубийственная вылазка застала их врасплох, в самый неудобный момент – когда они начали отступать и смешались. Дисциплина, и без того у этих дикарей хромавшая на обе ноги, сломалась окончательно, а первобытный страх взял верх над остатками разума. Они бежали, спотыкаясь, толкая и давя друг друга, бросая примитивное оружие – копья, дубины, топоры с каменными наконечниками, грубые тесаки из железа. Я видел, как один, особенно крупный, споткнулся, и по нему тут же пробежало с десяток его соплеменников, не обращая внимания на предсмертные хрипы. Что ж, их проблемы – наша удача.
Мы врезались в их смешавшиеся, беспорядочные ряды, как раскалённый клинок в студень. Моя «медвежья» сабля – тяжелый, изогнутый кусок неизвестного экзоресурса – пела свою мрачную песнь победы, описывая вокруг меня смертоносные, сверкающие дуги. Лезвие с почти ленивой лёгкостью проходило сквозь грубую, задубевшую кожу врагов, с отвратительным хрустом разрубая кости и вспарывая внутренности. Горячая, тёмная кровь брызгала во все стороны, щедро орошая моё лицо и видавшую виды куртку тёплыми, липкими каплями. Запах этой крови бил в ноздри, вызывая тошнотворный спазм. Мой Породистый, тоже не оставался безучастным зрителем – его мощный, усаженный зубами клюв с глухим треском проламывал черепа направо и налево, когтистые лапы с лёгкостью вспарывали незащищённые животы, а могучие удары крыльев, сбивали с ног и ломали кости всем, кто оказывался в пределах досягаемости. Я мысленно похвалил себя за выбор скакуна – его эффективность в этой мясорубке была едва ли не выше моей собственной.
