Ленро Авельц – мемуарист
Ноэль Авельц – миллиардер, отец Ленро
Академия Аббертона
Энсон Роберт Карт – философ и писатель
Евангелина Карр – директор департамента «Сан Энерджи» в Южном Китае
Корнелия Францен – советник директора ЦРУ
Моллианда Бо – актриса
Организация
Мирхофф – генеральный секретарь
Керро Торре – первый заместитель генерального секретаря
Люций Грейм – заместитель генерального секретаря
Нишант Редди – главнокомандующий Армией Земли
Лидия Гиббс – начальник штаба Армии Земли
Макс Тинкер – председатель военного комитета Генассамблеи
Гелла Онассис – вице-председатель комитета по делам религий Генассамблеи
Особый комитет Организации (ОКО)
Генерал Уинстон Уэллс – руководитель
Паскаль Докери – представитель в штаб-квартире Организации
Ада Уэллс – дочь генерала Уэллса
Друзья и враги
Преподобный Джонс – национальный лидер города-государства Шанхай
Бальдир Санит – президент США
Ихаб Куливи – вождь Исламского Государства[1]
Сартадж Хазар Биджарани – сопредседатель Исламской лиги Пакистана
Феосиф – патриарх Русской Неоортодоксальной Церкви
Ювеналий – настоятель Валаамского монастыря
Александр Хейбс – политик-республиканец
Когда я шёл на встречу с преподобным Джонсом, я думал, все козыри у меня на руках.
В каком-то смысле так и было – я предусмотрел всё, сам проверил позиции снайперов на ближайших крышах и даже отдал распоряжения на случай, если его святейшество окажется воистину безумен и убьёт меня. Я предусмотрел всё, и даже подлость премьер-министра Худзё, вдруг передумавшего уходить в отставку, не смогла разрушить моих планов.
Нет, меня сгубил не недостаток осторожности, а скорее избыток благодушия и добрых намерений, которыми, как известно, выстлана дорога в ад, – любимый аргумент грешников, предпочитающих побуждения исключительно низкие, не правда ли?..
Преподобный Джонс хотел быть Мартином Лютером Кингом, Манделой, Ганди и Муссолини в одном лице, но вместо свирепого воскресителя Римской империи с квадратной челюстью и громким голосом представлял собой худого богослова-вегетарианца с треснувшими очками на носу.
Я и теперь, спустя столько лет, продолжаю сомневаться: пошёл бы Джонс до конца, если бы я не вмешался? Не сбежал бы при первых выстрелах? не сел бы в тюрьму с этой умилительной, всемирно известной улыбкой? не эмигрировал бы в Сеул, Токио или Нью-Йорк, где раздавал бы интервью и получал правозащитные премии, наслаждаясь святым капитализмом, который так сочно ругал с трибуны на Народной площади?
