Марк стоял среди величаво раскинувшихся вековых сосен в парке старинного кладбища города Метчгорода и смотрел, как работники кладбища, используя специализированную систему подъема-спуска, погружают в землю красивый, но бесчувственный ящик с телом его дедушки.
Весна выдалась переменчивая. Пробивающееся сквозь тучи солнце без устали боролось с противным мокрым снегом, который то начинал валить, то прекращал, заставляя постоянно метаться в мыслях, что надеть.
Молодой человек был убежден, что мужчины не плачут, поэтому всеми силами сдерживал стремившиеся вырваться наружу слезы. Гроб опустили на дно могилы и начали забрасывать землей. Марк загреб ладонью шепотку тяжелого коричневого грунта и бросил в яму сверху. Глубоко вздохнув, он отошел к дальнему дереву и встал, прижавшись к нему плечом пиджака.
Тихими шагами к молодому человеку подошла мама. Женщина лет пятидесяти невысокого роста и плотного телосложения с крашенными каштановыми волосами, завитыми в крупные локоны, встала за его спиной и положила руку на плечо.
– Испортишь пиджак смолой, – сказала она.
– Да разве это имеет значение? – спросил Марк, покосившись на руку мамы, затем взял ее в свою ладонь, на секунду прижал к щеке и аккуратно убрал с плеча. – Я хочу побыть один, мам. Не хочу садиться за стол с этой кучей людей и распылаться жаркими речами. Пожалуйста, не иди за мной. Скажи, что мне нездоровится.
– Маркуша, а как же я? Я не хочу, чтобы мой сын не присутствовал на поминках дедушки. Что скажут люди? Вдруг они подумают, что ты его не любил или равнодушен к его смерти? – быстро поговорила женщина.
Марк стиснул зубы. На его лбу отразился морщинистый излом.
– А тебе не все равно? Они в любом случае что-то скажут. Если я буду на поминках, то буду слышать помпезные речи, но ведь дедушку не вернешь этим. Да и где они были, когда он слег? Посмотри, сколько народу! Ни одного из них я не видел возле его кровати, когда он едва соединял слоги в слова и с тяжестью поднимал свои иссохшие от болезни руки, – сказал молодей человек.
– Ты слишком жесток, родной. Ты не думаешь о людях, – сказала мама.
– Я жесток? А кто подумал обо мне? Хоть бы кто-то предложил что-то, что могло бы мне помочь миновать эту тяжесть утраты, – сказал Марк. – Мы организовали хорошие похороны. Впереди гостей ждет хороший стол. Я даже рад, что они соберутся и помянут дедушку, но без меня, мама, я прошу, без меня! У меня сейчас много мыслей, которые перетираются жерновами моего сознания. Я не хотел бы, чтобы меня осыпали вопросами или вовлекали в поверхностные задушевные беседы. Никто не знает, что у меня сейчас происходит в душе. В один миг часть планов из моего будущего перечеркнулась, как будто синими чернилами, и я уже не смогу никогда их осуществить.
