Железная Чума.
За широким толстыми стеклами мерцали бесчисленные огоньки. Прошаркав по пыльному каменному полу Рихард, наконец, добрел до лестницы, ведшей вниз. Правый ботинок безжалостно натер ногу, отчего даже со стороны виделось, как Рихард заметно прихрамывал. Но это были пустяки.
Скрипучая деревянная лестница вывела в точно такую же широкую галерею, только теперь проход был заполнен людьми, сидевшими на своем барахле. Где-то поодаль раздался тревожный сигнал и зазвучал с трудом разбираемый голос.
Подобное по своей природе скорее стихии движение, в которое пришел бывший статичным на протяжении многих месяцев фронт помимо всего прочего породило и настоящие людские реки гражданских, зачастую бежавших куда глаза глядят.
Шагая по пыльному бетонно-каменному полу, Рихард с раздражением глянул в сторону стеклянной панели, занимавшей по высоте почти всю стену. Гадюшник был выстроен сравнительно недавно – уже когда повсеместно стали переходить на металл и стекло. Деревянной лестницы, впрочем, это не касалось.
За пыльным, в разводах после давнего небрежного мытья стеклом виднелись фасады старых кирпичных домов, подсвеченных желтым уличным светом, который никто и не думал отключать, хотя по соображениям маскировки это следовало бы сделать.
Это было полбеды – как фасады, так и часть бульвара были увешаны мерцающими нитями с этими светодиодами – до праздников оставалось чуть более двух недель. Удивительные же все-таки люди!
Несколько утешало то, что противник был ничем не лучше, не умнее, и улицы Парижа, да что там Парижа, прифронтовых городков являли собой точно такое же олицетворение безрассудства и легкомыслия.
Однако главной визитной карточкой разверзнувшейся, по другому и не скажешь, именно разверзнувшейся картины были не праздничные фасады, мимо которых то и дело доводилось проходить потерявшим все или тем, кто был на это обречен. Нет, визитной карточкой безмолвной, пока еще безмолвной панорамы были несколько орудий, надо думать, одной из последних модификаций.
Судя по всему, артиллерия была зенитной – другой здесь было попросту нечего делать. Трехлапые лафеты бесцеремонно впились в землю, разбросав брусчатку. Стволы калибром несколько меньше сотни миллиметров смотрели вверх.
Одно из орудий, опустившее ствол чуть ниже, чем остальные, отчего-то неторопливо поворачивалось, едва заметно сверкнув какими-то огоньками. По все видимости, там было электронное управление – оно было и неудивительно – чуть сбоку каждое орудие имело небольшую штангу с прилаженным горизонтально расположенным блином размером с крупную кухонную тарелку.
