Земля незнаемая
О Русская земле! Уже за шеломянемъ еси!
Зима была малоснежной. Злая поземка вилась по невысоким вылизанным сугробам, срывала фонтанчики колючего снега, раскачивала сухие травы. Маленькое негреющее солнце лениво всползало на ярко-голубой небосклон. Морозный ветер жестоко стискивал лицо, от него слипалось в носу и перехватывало дыхание.
Трое взлетели на гребень невысокого холма, спешились, прячась за молодым сосняком. В распадке лежала деревня – домишки из кривых дубовых бревен, очеретяные крыши, скудные дымки из волоковых окошек.
Один из троицы, совсем молодой еще, скуластый, черноглазый с остренькой, тщательно подбритой бородкой, сдвинул на затылок рысий треух, подобрал полы стеганого дорогого халата и полез в неглубокий сугроб. Осторожно выглянул из-за лапника и тут же возвратился. Тщательно сбил снег с войлочных расшитых сапог, повернул к спутникам смуглое лицо с красновато-коричневыми плитами здорового румянца, белозубо ухмыльнулся:
– Айда подразним урусов – и легко взлетел в седло аргамака.
У колодца всадники остановились и, не спешиваясь, стали задирать баб, набиравших воду. Молодой, маслено блестя глазами, дразнил крепкую голубоглазую молодку в расшитом кожухе:
– Эй, девка, поехали со мной. Любить тебя буду, золотом обвешаю, мясо каждый день кушать станешь, любимой женой тебя сделаю!
Та сердито сплюнула:
– Тьфу ты, нечисть, басурменин треклятый!
Подхватила ведра, но не ушла, встала в сторонке – разбирало любопытство.
Вылезшие из избенок мужики задумчиво смотрели на всадников, тихонько переговаривались.
Один из них могучий, кряжистый с лицом словно дубовое корье, прищурил остренькие глазки:
– А знатная у кипчака сабля – вся в серебре. Да и кони на загляденье, вот бы продуванить. Филипп, ты сходил бы за рогатинами.
Филипп, здоровенный нескладный дылда, с красной, словно обваренной рожей и торчащими из-под пояркового колпака патлами, просипел:
– Сходить недолго, да ведь они ждать не станут – перебьют как куропаток.
– Ништо, мороз здоровый, тетивы мигом полопаются.
– Эх ты, темнота. Сразу видно – пришлый. Они их в бараньем сале вываривают, никакой мороз не страшен. Да и у князя нашего семь пятков на неделе, да все разные. То воюет с ними, то братается. Намедни опять двух половчанок в наложницы привез. Тронь этих, завтра шкуру с тебя спустят. Давно ли Рюрик Киевский у Долобска нашему княженьке сала за шкуру залил, едва со своим дружком поганым Кончаком ноги унес.
Маленький мужичонка, утерев нос рукавом, проговорил с опаской:
– Вы бы, братья, того… Поосторожней. Дойдут до тиуна такие речи…
