Кафедра ведьмовства и алхимии располагалась в дальнем крыле университета и занимала, как считали все магистры, лучшие комнаты. Откровенно говоря, Майнстрем не понимал, чем вызвана эта убеждённость коллег. Всякий раз, проходя через длинную анфиладу, ведущую к кафедре, магистру Щековских казалось, что с каждым шагом своды опускаются всё ниже, словно давили. Да и окна, такие высокие и светлые в начале пути, становились как будто у́же и темнее к концу. В этом крыле не было аудиторий, а потому и не было слышно весёлой кутерьмы, шарканья стоптанных сапог или шуршания страниц пергамента, всего того, что обычно наполняет жизнью строгие холодные стены учебных заведений. Только гулкое эхо собственных шагов сопровождало магистра.
Тяжёлая дубовая дверь глухо простонала и нехотя подалась. Только войдя внутрь, Майнстрем понял, чему завидовал весь преподавательский состав университета. Нигде ещё магистр Щековских не видел таких высоких сводчатых потолков, которые поддерживались массивными каменными колоннами, украшенными причудливой лепниной. Теперь, когда солнце уже клонилось к закату, зал (назвать это комнатой Майнстрем просто не смог бы) был залит мягким тёплым светом, украшавшим половицы повторениями витых кованых решёток окна.
Обстановка кафедры была подобрана со вкусом, а расставлена с таким умом и расчётом, что магистр как и всякий небогатый человек, презиравший роскошь и излишества, поймал себя на мысли, что и сам не отказался бы от такого огромного письменного стола, кресла, словно приглашавшего присесть, массивного серебряного подсвечника с предусмотрительно приставленной к нему серебряной же пепельницей… Всё до малейшей мелочи говорило о тонком вкусе, практичности и педантизме бывшего своего хозяина.
Но безмятежный когда-то порядок, словно мухи, налипшие на только что вымытое оконное стекло, нарушали следы пребывания чужаков.
Так, по полу были рассыпаны многочисленные листы пергамента, раскрытые книги, какие-то колбочки и пузырьки, а также камни, кристаллы, перья, свечи, связки засушенных растений, разбитая масляная лампа, дощечка для письма, кусочки мела и ещё целая куча всевозможного хлама, перечисление которого заняло бы не одну страницу.
«Да… – с горечью подумал Майнстрем. – Такое ощущение, что Тамнос Диктум не разбирал архивы, а обживался тут! Ну, и как прикажете систематизировать этот бардак? А ещё и это поручение верховного магистра… И о чём же он всё-таки просил? Хорошо бы вспомнить…»
Магистр, вероятно и дальше стоял бы посреди комнаты, погружённый в свои невесёлые мысли, если бы не тяжёлая завесь на боковом окне, внезапно сорвавшаяся с петель и рухнувшая на пол. Подняв клубы пыли, она обнажила великолепный вид, а заодно заваленный всякой всячиной подоконник.
