«А я скажу ему так: выслушай меня, Бог Богов Кун-Кеаль, выслушай и не гневайся на меня… Нет, не так… О, Великий Змей Кун-Кеаль, скажу я ему, ты настолько могуч, что каждым вечером проглатываешь остывающее солнце и каждое утро, напитав его пламенем своего сердца, снова извергаешь светило огненным! От движения твоего хвоста дрожат горы, а взмах твоих крыльев рождает бурю! Тебе, Кун-Кеаль, подвластно все сущее, ты вращаешь небо и колеблешь землю, твоя радость заставляет цветы распускаться и деревья – плодоносить, твой гнев овевает живущих ледяным дыханием смерти… Да, именно так и скажу… Отдай мне мою Мицкель, Великий Змей Кун-Кеаль, и я буду служить тебе вечно, клянусь!»
Задумавшись, он вскочил с камня, словно уже предстал перед всевидящими глазами Бога. Видел и бесконечные переборы сверкающей чешуи, и ослепляющую радугу перьев. Чувствовал на лице обжигающий ветер его дыхания, которое может оживлять мертвых и убивать живых.
«Да и рассуди сам – зачем тебе Мицкель, Кун-Кеаль? У тебя ведь так много красавиц! Каждый год жрецы наряжают семь самых красивых девушек и семь самых мужественных юношей и сталкивают их в пасть вулкана То-тьель, чтобы ты, Кун-Кеаль, не гневался на народ но-ньяхо. А Мицкель… Она даже не самая красивая, ты знаешь это! Ты сам видишь – и рост у нее невысокий, и нос с горбинкой, и ягодицы маленькие, как у юноши. Не перекатываются при ходьбе так призывно, как у красавицы Нанцли, чья походка вызывает в мужчинах волны желаний… Почему Нанцли не отобрали для жертвы, если даже Солнце смущается, глядя на ее улыбку?! А Мицкель… Девушка-подросток – так ее называют, именно так… Зачем тебе такая маленькая женщина, Кун-Кеаль? – начал он снова. – Нет, не так – зачем тебе маленькая, нескладная девочка, Великий Бог? Ведь вокруг тебя множество рослых и стройных девушек, чьи бедра круглы и гладки, чьи груди остры и упруги, чьи волосы длинны и нежны на ощупь, как шерсть молодой козы…»
На мгновение он запнулся, словно почувствовав на себе обиженный взгляд Мицкель. «Ты считаешь меня некрасивой, Енрик? Неужели ты действительно считаешь меня некрасивой?» – отчетливо прозвучал в ушах родной взволнованный голосок.
«Нет, нет, любимая, не слушай меня! Это не для твоих ушей, это – для Кун-Кеаля! Конечно, ты самая…»
Положа руку на сердце, на Мицкель мужчины тоже смотрели пристально и внимательно, хотя смотреть вроде бы не на что.
Удастся ли обмануть Бога? Убедить, что Мицкель не хороша для него?
