Мой крик отдается эхом от замшелых стен подземелья.
Истязатель наклоняется ко мне, и я чувствую его зловонное дыхание.
– Спрашиваю в последний раз. Ты признаёшься в покушении на короля?
Я с трудом отрываю голову от влажного каменного пола, залитого моей же рвотой. Тело пронзает болью, и перед глазами все плывет, но я собираю волю в кулак и смотрю своему мучителю прямо в глаза. И хотя горло у меня пересохло так, словно в него набили песка, я еще могу прохрипеть последнее «Нет».
И плюю ему в лицо. Кровавая слюна попадает на его узкие губы.
Он ударяет меня с такой силой, что голова дергается в сторону и в ушах звенит. А потом утирает кровь рукавом и рычит:
– Гнусная предательница! Скоро ты получишь по заслугам.
Истязатель машет двум рослым стражникам, и они с силой поднимают меня на ноги. Босые ступни касаются холодного пола, а сломанные ребра врезаются в плоть, и я едва не теряю сознание.
Меня выволакивают из темницы под громкий глумливый смех, но он звучит словно издалека. За дверью нас встречает волна морозного воздуха, и ветер впивается в мою истерзанную бичеванием кожу подобно ледяному клинку. Ее почти ничто не прикрывает – лишь тряпки, некогда служившие мне одеждой, прилипшие к телу. Меня пробирает сильная дрожь.
Перед нами стоит пустой экипаж с кучером. А вдали, за вихрем падающего снега, маячат высокие стены тюрьмы.
Меня бросают на пол экипажа, и тот трогается с места. Я сжимаюсь в комочек, гадая о том, куда попаду теперь. Вероятно, на казнь?
В памяти всплывает безжизненное тело придворной дамы Баи, свисающее с балки в ее камере. Еще вчера она жарко прошептала, глядя на меня горящими глазами: «Мы все умрем. Придворные дамы, принцы и ты. Рен обвинил всех нас в предательстве. В том, что все мы в заговоре против него».
Нет, она ошибалась. Рен никогда не заподозрил бы меня в покушении на его жизнь. Он доверял мне больше всех на свете.
В то же время он позволил бросить меня в подземелье, не дал мне возможности и слова сказать в свою защиту. И не пришел ни разу за все эти три дня. Неужели не знал о том, как меня пытали?
Злоба, нараставшая в груди, взвивается бурей. Почему ты не вызволил меня отсюда, Рен? Как ты мог, после всех слов любви, после всех твоих клятв, оставить меня на растерзание тюремщикам?
