Дождь. Вечный, кислотный дождь Невесоморска, стекал по бронированному стеклу, превращая неоновые вывески “СинтекКорп”, “НейроВижн”, “КиберПлоть” в расплывчатые кляксы света. Внутри “лога” – бывшего серверного помещения на 40-м этаже заброшенного хайтек-центра – царил полумрак, нарушаемый лишь мерцанием голографических интерфейсов и лихорадочным блеском глаз Артема Соколова.
Боль. Она жила в нем отдельной, чудовищной сущностью. Генетический сбой, редкий и беспощадный синдром Кроули-Ватанабэ. Он чувствовал, как его собственные клетки медленно, неумолимо отказываются от сотрудничества. Каждый вдох был пыткой, каждый выдох – сдавленным стоном. Перед ним на столе, среди хаоса микросхем, проводов и пустых ампул стимуляторов, лежал последний вердикт доктора Варданяна. Голограмма светилась холодным текстом: “…терапевтические возможности исчерпаны… прогноз крайне неблагоприятный… ориентировочная продолжительность жизни 4-6 месяцев…”
Артем сглотнул ком горечи. Мир за окном казался ему гротескным фарсом. Миллионы людей – слепые муравьи, копошащиеся в грязи и иллюзиях потребления, управляемые корпорациями, которые сами были лишь алгоритмами алчности. Хаос. Бессмысленный, отвратительный хаос. А он, Артем Соколов, лучший хакер поколения, человек, способный взломать любую корпоративную “неприкосновенность” и любой банковский сейф, был обречен на мучительное угасание в этом самом хаосе. Бессилие душило сильнее боли.
Его взгляд упал на экран. Там мерцал проект его последнего безумия – “Дешифратор Фундамента”. Теория, родившаяся на стыке квантовой криптографии, нейроинтерфейсов и его собственных бредовых догадок о природе реальности. Идея была проста и безумна: вселенная – это код. Сложнейшая, самоисполняющаяся программа. И если найти ее исходники, ее API… можно было бы читать и редактировать реальность. Глупость отчаяния. Последний крик утопающего.
Но что ему терять? Саркастическая усмешка исказила его бледное лицо. Он подключил нейрошунт к виску – самодельный интерфейс, который давно уже сжигал его нервные пути. Запустил “Дешифратор”. Нелепый, незаконченный алгоритм ринулся в бездну глобальной сети, пытаясь найти паттерны в шуме космического излучения, в колебаниях фондовых рынков, в потоке соцсетей. Артем не ждал чуда. Он ждал конца. Хоть какого-то.
Внезапно все экраны взорвались белым светом. Сирена в нейрошунте взвыла на грани срыва. Артем почувствовал, будто его череп раскалывает молния. Нестерпимая боль пронзила виски, растворилась в небытии. Последнее, что он увидел перед тем, как погрузиться в черноту, был дождь за окном, замерший в воздухе, капли превратившиеся в сияющие статичные точки. Потом – тишина.
