– Не знаю. Выгляни в иллюминатор, соориентируйся на местности.
Шестова так и сделала, и только когда в глазах заломило от непроглядной тьмы, выругалась тихонько, чтоб не слышал никто. «Издевается», беззлобно подумала Шестова, уцепилась за край воротника и оттянула молнию, упершуюся в межключичную ямку. Стало тяжелее дышать, хотя насосы работали исправно, а тревожный сигнал системы «OXYGEN OUT!» она не слышала со времен тренировочных полетов. Ладно подогнанный сам к себе корабль работал как атомные часы. Они пересекли границу зоны исследования много времени назад.
– Как-то здесь совсем безлюдно.
– Безлюдно? – Аннушка перестала копаться в мешке с деталями и в упор посмотрела на Шестову.
– Не то хотела сказать, прости. Беззвездно. Такой унылый участок пространства.
– «Мама, а что, если звездочки – это маленькие человечки?» – Аннушка выкрикнула тонким детским голосом и поморщила нос. Нет, кажется, она совсем не злилась на Шестову. – Всегда было интересно. Ну то есть как всегда… лет до семи, а потом появилась книжка с описанием огромных шаров раскаленной плазмы и кипящего газа. И вот я здесь. И вот мы здесь. Это так смешно.
– Ань, хочешь, распылитель включим на пару секунд?
Шестова поняла, что хотела бы присесть, усесться, развалиться да хотя бы на полу, но в их реальности это было скорее наградой, чем необходимостью. Распылить 0,5 миллилитра хлорофила в воздух – награда, опустить шторки иллюминаторов на 15 минут – награда, включить искусственную гравитацию на 0,5 часа – награда, выпить глоток порошкового вина – и то награда. Простая вода из реки, на которой стоит завод по производству удобрений, настолько грязная, что чайная ложечка стоит, с запахом дома – награда небесного уровня. Но такого на корабле, конечно, не держали, он забрался в небо слишком глубоко.
– А толку? – Аннушка вытащила индикаторную отвертку, затерявшуюся на самом дне ящика, и, зажав в зубах полоску изоленты, продолжила ковырять давно затихший радиоприемник. – Оставим на твой день рождения, когда он, кстати?
– Не помню, – Шестова не смогла выбрать интонацию для этих слов, и получилось что-то среднее между жалобой и злым укусом. – Ты с ним так возишься, как будто тут есть что принимать.
Аннушка не отвечала ничего, пока приемник не засветился белыми лампочками. Он проснулся и его шипение усыпляло.
– Реликтовое излучение будем принимать, Шестова, слушать белый шум.
– На Земле и так его слушают.
– Неправильно слушают. И мы здесь тоже неправильно, – Аннушка нахмурилась и подкрутила частоту. – Вдруг всё просто. Вдруг все ответы на все вопросы в нём, а мы пропустим передачу и не узнаем самого главного.
