«Станция прибытия: Неизвестность» – мигнуло зеленым на табло. Катя мотнула головой, на миг опустила свои голубые глаза и, опять подняв голову, прочитала надпись.
– Неизвестность… Девушка, – обратилась Катя к полноватой женщине, сидящей по ту сторону маленькой пыльной прорези окна в старом кирпичном здании железнодорожной станции, – а что там за направление в неизвестность под седьмым номером?
– Или покупайте билеты, или отходите. Здесь не справочное бюро. Здесь касса! Кас-с-са, – прошипела женщина, чуть подавшись вперед пышной грудью.
Катя отпрянула от окошка и сделала шаг в сторону, пропустив к кассе мужчину средних лет в темных очках. Он строго взглянул на Катю. Даже стекла его очков, за которыми и глаз-то не было видно, посмотрели на нее с укоризной.
Мужчина всем своим видом олицетворял мужественность и непоколебимую уверенность. И представлялся он всегда не именем, а именем и фамилией: «Николай Ферт!» Рубленая фраза звучала четко, как будто он рапортовал начальству. У случайных знакомых это иногда вызывало недоумение, но те, кто знал Николая поближе, уже ничего странного в такой манере не находили. А те, кто был знаком с ним давно, уже и не представляли, что Ферт может вести себя как-нибудь иначе.
Николай наклонился к окну и протянул в него руку с парой новеньких купюр. При обратном движении в руке уже оказался картонный желтоватый прямоугольник, который тут же исчез во внутреннем кармане пиджака. Мгновение спустя пальцы появились наружу, сжимая пачку сигарет, тут же открывая ее и вытаскивая сигарету. Все это было сделано одним точным, как будто тщательно выверенным движением.
«Словно робот», – мелькнуло в голове у Кати. Она оглянулась на мужчину, который сидел на скамейке поодаль. Полная противоположность «роботу». Даже сама поза, в которой сидел мужчина, создавала впечатление какого-то неуловимого разгильдяйства.
Катя улыбнулась разительному, но вполне объяснимому контрасту. Внешнее впечатление, производимое на окружающих, в большинстве случаев отражает образ жизни человека. Николай Ферт был военным, что и физически, и психологически наложило на него вполне определенный отпечаток. Строгая мужская стрижка. Военная выправка. Темно-зеленый костюм с иголочки.
Мужчина на лавочке был… Скорее всего, он был все-таки музыкантом. Да и звали его все – «Музыкант», хотя он и не получил соответствующего образования, да и толком не умел ни на чем играть. Зато он прекрасно сочинял. Мелодии, музыку, слова, песни… Эти наброски долго еще приходилось отшлифовывать профессионалам в созданной им студии, но Музыканта это уже не заботило, поскольку приносило ощутимый доход и позволяло ни о чем не думать, кроме следующей идеи, которая не заставляла себя долго ждать.
