В глотке заклокотало, клыки медленно удлинились, Кожа на губах треснула и соленая струйка потекла в рот. Я покосился на кусок баранины в тарелке и скривился – подмешали. В мясо подмешали.
Я приподнял голову, в глазах задвоилось, а когда оперся подбородком на кулак, бутыли на полках расплылись в бесформенные пятна. Пришлось сконцентрироваться на центральной, чтобы перестали шататься.
Одно из пятен качнулось и исчезло. Через секунду появилось с другой стороны столешницы. Я проморгался. Пятно приобрело четкие границы и превратилось в виночерпия. Радужки мутные, кожа бледная, во рту блестит золотой зуб.
Звериное чутье шевельнулось. Если бы не отравленная баранина, сразу понял бы, что к чему. А так лишь нутром ощущаю – что-то опасное.
Виночерпий на ходу трет деревянный стакан куском льняной тряпки и ухмыляется. Волосы прилипли ко лбу, маленькие глазки смотрят так, словно украл сотню золотых.
Он ехидно оскалился, взгляд хитрый и озабоченный. Я вцепился в столешницу, чтоб не потерять равновесия и медленно повернул голову к огромному зеркалу. В глянцевой поверхности отразилось помятое лицо. Хорошо, что лицо, а не звериная харя.
Я сдул волос со лба и сосредоточил взгляд на себе. Щеки бритые, волосы по плечи сосульками болтаются. Не мыл давно. Глаза, правда, оплывшие, черной радужки не видно. Но это все от баранины, чтоб ее. К утру пройдет, если не помру.
Хотел похлопать по карманам, чтобы проверить, на месте ли золотые, но все же не удержался и рухнул на пол.
Из глотки вырвался рык, клыки вытянулись еще на пол ногтя, но усилием воли заставил их стать человеческими.
Минуту пытался подняться, получилось только развернуть голову и упереться носом в доски.
Сквозь пелену свечи на стенах кажутся матовыми. Толстые. Такие ставят с расчетом на долгое время работы, но они все равно выгорают за неделю. Таверна работает круглые сутки и никому не приходит в голову гасить их днем.
Время от времени в пламя попадает пыль и брызги хлебного напитка. Это рядом коренастый гном стучит кружкой о стол и что-то яростно доказывает другому гному в рогатом шлеме.
Я захрипел и уперся ладонью в пол. Хотел подняться, но не вышло – руки ватные, в глазах плывет. Скверное место, воняет, и виночерпий все еще странно косится, словно это он испортил баранину и ограбил.
Слабой рукой я потянулся к кафтану. Где-то в подкладке спрятан сонный порошок, который можно швырнуть в наглую рожу виночерпия.
Из-за соседнего стола раздался веселый гогот. Я зло покосился на них, шерсть на загривке стала подниматься, пришлось думать о птичках и водопадах, чтобы не выдать в себе полузверя и не перепугать посетителей таверны.
