Калининград встретил его не ветром и дождём, а ослепительным, почти наглым солнцем. Самолёт приземлился в Храброво, и первое, что почувствовал Максим, сойдя по трапу, – это густой, сладковатый воздух, пахнущий цветущими липами, свежескошенной травой и далёким, но уже ощутимым морем. Солнце палило немилосердно, нагревая бетон и асфальт, и отблески его на стёклах новенького терминала резали глаза. После кондиционированной московской подземки и офиса это было шоком – щедрым, ярким, телесным.
Такси до города мчалось по идеальным дорогам, и Максим, прижавшись лбом к прохладному стеклу, наблюдал, как за окном мелькали то сосновые боры, темные и таинственные, то аккуратные поля, то вдруг – словно мираж – островерхие черепичные крыши какого-нибудь старого немецкого дома, приютившегося среди стандартных пятиэтажек.
Отель в центре был современным, безликим и ничем не отличался от московского. Максим бросил рюкзак на кровать и подошёл к окну. Город открывался ему мозаикой: островерхие черепичные крыши соседствовали с советскими «коробками», а где-то вдали блестела свинцовая гладь воды. Он включил ноутбук. На рабочем столе всё так же висел файл с предательским названием «Архитектура_Финальный_Вариант_7.docx». Он щёлкнул по нему, и на экране поплыли знакомые строки кода. Лабиринт, в котором он заблудился. Задача, которая не имела элегантного решения. Все известные ему паттерны и подходы давали сбой, оставляя после себя громоздкие костыли и потенциальные уязвимости.
«Отдохни, Макс, – говорил его друг и тимлид. – Выгоришь же. Отключи голову». Но как её отключишь, когда она работает в фоновом режиме, перемалывая одну и ту же проблему снова и снова, словно заевшую пластинку? Повышение, которого он так ждал, обернулось тяжким грузом. Руководство смотрело на него с ожиданием, а он чувствовал себя шарлатаном.
На следующее утро он заставил себя выйти. Солнце снова было безжалостным. Он купил бутылку холодной воды в ларьке и побрёл в сторону Рыбной деревни. Воздух плавился над брусчаткой. В тени расписных, будто игрушечных, домиков с фахверком сидели туристы, щурясь от яркого света. Вода в реке Преголе отсвечивала серебром, слепя глаза. Максим шёл, и его мозг, настроенный на поиск ошибок и несовершенств, работал против него: он отмечал криво висящую вывеску, трещину в штукатурке, неудачный угол нового здания. Красота ускользала от него, уступая место анализу.
И вдруг всё изменилось.
Сначала со стороны моря надвинулась лёгкая, белесая дымка, приглушившая краски. Потом солнце померкло, будто его выключили. Резкий, внезапный порыв ветра рванул с реки, поднимая с мостовой пыль и бумажки. Он был холодным, влажным, несущим в себе запах грозы и далёких штормов. И через мгновение небо прямо над головой разверзлось.
