Холодный взгляд, терпенье, жёсткий нрав,
Понятье чести, равнодушье к смерти.
Живёт и спит, как друга, меч обняв,
Изящен вид – но облику не верьте.
Высокомерье, гордость, сердце – лёд,
Слова – кремень, не станет лицемерить.
Убьёт любого. Кодекс свой блюдёт,
И клятве данной можно твёрдо верить.
Сильна, ловка, а воин – ремесло.
Любовь и ненависть – в душе едины.
Смотря, куда сегодня занесло -
Они всегда взаимозаменимы.
Берёт всё то, что требует душа,
Идёт по жизни, словно королева!
Куда ни глянь – повсюду хороша,
Как ни крути, она, однако, дева.
И час приходит, нежно зов звучит,
Пленяя душу, подчиняя тело,
Лёд тает в сердце, в венах кровь кипит,
В любовь, как в бой, она вступает смело.
Пусть говорят – не женщина она,
Живёт жестоко, по законам волка.
Воспитана такой и рождена,
Иной не может быть, она – виолка!
Большой торговый корабль медленно приближался. Тяжело нагруженный, несмотря на все паруса, не мог уйти от быстроходного «гончака» пиратов. Когда торговец приблизился настолько, что уже стали слышны возбуждённые голоса матросов, испуганно метавшихся по палубе, Сакс поднёс к губам рупор и прокричал:
– Сдавайтесь без боя, и мы вас пощадим! Нам нужны деньги и товар, а не ваши жалкие жизни!
Но матросы торговца продолжали суматошно бегать, как перепуганные крысы, вооружаясь и готовясь к бою, подгоняемые капитаном и его помощником.
– Так они тебя и послушались, – усмехнулся Вильс, помощник Сакса.
– Тем хуже для них, – буркнул капитан. – Поднимай абордажную команду.
– Торгашей чертовски много… – с сомнением покачал головой Вильс. – Стоит ли рисковать?
– Это всего лишь бродяги, шатающиеся из порта в порт. Может, они и наловчились держать в руках топор или меч, но не думаю, что устоят против наших.
Корабли сблизились. Сакс сам стал у штурвала и провёл блестящий разворот, поставив свой корабль бок о бок с противником. Тотчас полетели абордажные крючья, намертво сцепив два корабля. Пираты с устрашающими воплями спрыгивали на палубу торговца. Завязался ожесточённый, но короткий бой. Сакс стоял у штурвала, внимательно следя за парусами и ветром. Парусная команда мгновенно выполняла все его приказы.
Постепенно шум на соседней палубе стихал. Бой закончился, лишь кое-где вспыхивали и затихали скоротечные поединки. Но один, возле главной мачты, продолжался довольно долго, и привлёк внимание Сакса. Так как соседним кораблём никто уже не управлял, и он не представлял угрозы в виде неожиданного манёвра, Сакс передал штурвал старому опытному матросу, а сам перешёл на торговец.
На носу несколько пиратов вязали пленных, остальные, во главе с Вильсом, методично «чистили» корабль, перенося награбленное на свой. Возле мачты собралась небольшая толпа, и оттуда, время от времени, доносился звон клинков и подбадривающие крики зрителей. Капитан приблизился и остановился в изумлении. Прижавшись спиной к толстой мачте, чтобы обезопасить себя с тыла, в кругу возбуждённых пиратов стояла женщина с обнажённым мечом в руках. Даже, скорее, девушка лет двадцати, с тёмными, гладко зачёсанными и собранными в тугой узел на макушке волосами, с пронзительно-синими глазами, глядящими холодно и жестоко, и плотно сжатыми полными губами. Одета девица была в подобие военного костюма из тонкой, расшитой шёлком, кожи. Девушка привлекала взгляд броской, какой-то даже вызывающей красотой. Особенно манили большие, чуть раскосые, как у варваров, сверкающие холодной яростью глаза. В них не было ни страха, ни безысходности, ожидаемые в подобной ситуации, а только холодное презрение и решительность дорого продать свою жизнь.
