***
Вея зажгла новую лучину, и устало прикрыла глаза. Осенние сумерки уже вступили в свои права, прогнав с улицы дневной свет. День неминуемо клонился к своему завершению и от этого Вее стало грустно, даже не смотря на скорое радостное событие.
Сегодня, как и положено невесте, она провела последние приготовления к завтрашнему обряду: доплела венок, приготовила подарок Яромиру, испросила благословение предков у родительской могилы. За последнее бабушка отругала её, мол негоже раньше времени, да одной без жениха, но Вея лишь отмахнулась от ее слов. Она и сама не знала, на что надеялась, когда молила души отца и матушки о спасении. Разве мертвый может помочь живому? Тем более, и сама Вея толком не понимала, от чего ее надо спасать.
– Чего загрустила-то? – совсем рядом раздался голос подруги, прогоняя воспоминания. – Плакать пусть и положено, но не взаправду же, – Бажена утерла с ее щеки влажную дорожку. – Вон, какой завидный жених тебе достался! Любящий да богатый! Дом у него что терем, да сундуки полны добра всякого.
Вэя только улыбнулась, не найдясь с ответом. Да и не объяснять же подруге, что если нет любви, то никакие сундуки с добром этого не исправят, никакое богатство душу озябшую не обогреет. Знала, что Бажена и другие девушки её не поймут. Бабушка и та не поняла.
Бажена приобняла подругу за плечи и тихо запела прощальную песню, которую тут же подхватили и остальные девушки. Вея, так и не поддавшись стройному хору женских голосов, продолжала думать о бабушкиных словах:
– Стерпится-слюбится, милая. Ты нос-то раньше времени не вороти. Яромир парень заботливый да работящий, с ним-то, поди, не пропадешь. На кого ж я тебя сиротинушку оставлю, коли не пойдешь за него? Мне-то уж и недолго осталось. Кабы еще отец да мать живы были…
От этого воспоминания Вее сделалось совсем уж грустно. На глаза навернулись непрошенные слезы, и она украдкой тут же смахнула их, чтобы не расстраивать подруг. Но Бажена, почувствовав неладное, повернулась к Вее и внимательно вгляделась в её лицо.
– Опять ты слезы льёшь, – с укором покачала она головой и громко хлопнула в ладоши, прерывая плавное пение подруг. – А давайте теперь Вея споёт! А то совсем что-то загрустила наша невеста, – на ее губах заиграла широкая улыбка. – Наверное, по жениху истосковалась.
Девушки дружно заулыбались в ответ, поглядывая на Вею кто с интересом, а кто с завистью. Чувствуя, как зарумянились щеки от такого внимания, она расправила плечи и приготовилась петь. Вея глубоко вздохнула, и вдруг ощутила волнение, от которого сердце в груди замерло на миг, а потом забилось быстрее прежнего. С девичьих губ тут же сорвалось первое слово, а за ним второе… третье… Вее казалось, что вместе с ней поет и ее душа. Вот только песня была ей не знакома.