– На море-окияне, на острове Буяне, стоит церковь соборная, соборная, богомольная. В этой церкви соборной, богомольной стоит Мать Пресвятая Богородица. Она книгу-ивангилье читает, сама слёзно плачет-отговаривает: от колдуна, от колдуницы, от виритника, от виритницы, от завистника, от ненавистника, от завистницы, от ненавистницы, от худого часу, от худого сглазу, – от девичьего, от молодичьего, от ночного, полуночного, от денного, полуденного. От серого глазу, от жёлтого глазу, от чёрного глазу, который этого человека шутить и сушить. Он тебе лиха не льстил, зла не творил, вынь свои недуги из всего тела белого и из буйной головы. А если ты не перестанешь этого человека шутить и сушить, я пойду Богу помолюся, Христу поклонюся, к Илье Пророку, К Иоанну Предтече, они пошлют на вас тучи грозные, громом вас побьют, молоньёй пожгут, сквозь пепел, сквозь мать сыру землю пробьют…
– Ну, будет, Домнушка, будет. Всех злых духов мне распугала. Эдак они разбегутся, больных мучать оставят, – я без работы с голоду помру, – я с трудом открыл глаза.
Домнушка – блаженная, моя пациентка, жалкое существо.
У бедняжки голова, как ком глины, который Бог начал лепить и бросил оземь. Видны следы пальцев скульптора и сильная вдавленность от удара.
Лицо асимметрично. Две половинки лика, как половинки зеркала в складном трюмо. Кажется, вот-вот сложатся и затрепещут, словно крылья бабочки. Не лицо – комната смеха, королевство кривых зеркал.
Волосы тициановские. Светоносное облако, пышное, рыже-золотое, лежит на повреждённом черепе весомо и воздушно. Два полунимба-полуматерика расчёсаны на прямой пробор. Рыжий ангел. Но сквозь божественное сияние волос видны проплешины, мертвенно-белые, с лёгким сальным отливом.
Бесполое тело пластмассового пупса без талии и грудей. Коротенькие ручки и ножки в младенческих ямочках.
Милосердие Божие в картинках.
И у меня их целое отделение.
Наверное, поэтому я атеист – не атеист, христианин – не христианин. Сам не знаю, во что верю. Как все мы.
Если я окончательно не разуверился, то только потому, что вижу глаза Домнушки.
То ли настолько восторженные, что безумные, то ли настолько безумные, что зрят рай. Око в око созерцают Бога. Того, кто её изуродовал и – кого она обожает.