Умер великий Пан.
Плутарх
Осла звали Клаксоном, и в хозяйстве он был вещью в себе. Алексей Панов сам не мог понять, чего ради он обзавёлся этим нахлебником. Пахать на осле было нельзя, с конной косилкой у Клаксона была взаимная неприязнь, грабли и борону он таскал, но с большой неохотой. Единственное, куда Клаксона удалось пристроить, – работа водовоза. Для этого пришлось сшить два кожаных бурдюка ёмкостью в полтора ведра каждый. С пустыми бурдюками на спине Клаксон бодро цокал к роднику и старательно пёр в гору полные бурдюки.
Ещё на осле можно было ездить верхом, но куда и зачем? На Ходжу Насреддина Алексей Панов не походил совершенно.
Кроме Клаксона, в хозяйстве Панова числилась кошка Рыжка и добрейший пёс по кличке Цербер. До полного бременского коллектива не хватало только петуха.
Панов принадлежал к той породе людей, которых называют модным словечком «дауншифтер». Он числился безработным и работы искать не собирался. Городская квартира, которую он сдавал понаехавшим гастарбайтерам, приносила небольшой, но постоянный доход, позволявший существовать в деревне, не озабочиваясь заработками. Впереди ещё маячила пенсия, разумеется, минимальная, но это всё равно какая-никакая, но копеечка.
Пятнадцать соток хорошо нахлебленной земли снабжали дауншифтера всяким произрастанием, а лес, изобильный грибами и ягодами, приятно разнообразил стол. А если добавить сюда рыбалку, то жить было совсем хорошо.
Всем прелестен сельский быт, но малость скучноват. Всех развлечений – в ожидании автолавки побеседовать с собравшимися старушками да предугадать, какую новую каверзу придумает неутомимый Клаксон, и заранее минимизировать причинённый ущерб.
Односельчанки Алексея Панова, собравшись на автобусной остановке, где раз в неделю торговала автолавка, живо обсуждали телепередачи, самыми популярными среди которых были «Пусть говорят» и «Давай поженимся». Иногда они пускались в воспоминания, обсуждая каких-то давно умерших людей. И уж совсем редко речь заходила о местных новостях, как правило, криминального толка: пожарах, кражах и внезапных смертях.
Однако в тот раз новость оказалась и впрямь интересной.
– В Быкове народ какой-то объявился, целый табор, человек двести, а может, и больше. Но не цыганы, те я знаю, как одеты, а эти всё больше в белом. Сектанты, верно. Парни с пиками ходят и, с этими, саблями, что ли? А милиция их не трогает. Девки пляшут, и все полуголые да долголяхие, – тётка Зоя, принесшая новость, довольно верно напела мотивчик, под который выплясывали долголяхие.
– Так это – сиртаки, – сказал Алексей. – Греческий танец.
