– Негоже так поступать, Кузьма, – строго выговаривал собеседнику крепкий мужик в наскоро накинутом на плечи тулупе. – А ежели она околеет здесь?
– Бог с тобой, Федор. Что ей станется? Вон ишь как глазьями зыркает! – второй мужчина, переминаясь с ноги на ногу, все же бросил встревоженный взгляд в глубину избы. В свете лучины с трудом угадывался силуэт девушки, исподлобья зыркающей в сторону мужчин.
– Смотри, как знаешь. Ответ тебе держать перед Советом, ежели чего. До рассвета вернусь.
Дверь хлопнула и во дворе под ногами весело заскрипел снежок. Постепенно звук затих и из сеней в дом зашел Кузьма. Он двигался легко и почти бесшумно, несмотря на весьма преклонный возраст. И немудрено это – в селе не было лучшего охотника, почитай уже лет пятьдесят как. Кузьма никогда не возвращался из лесу без добычи. Лишнего не брал, законы лесного Хозяина уважал. Некоторые в селе сказывали, что прабабка его была знатной ведьмой и внучка заговорила на удачу еще младенцем. Но бабам деревенским языками чесать привычно – какие у них еще развлечения. Потому никто внимания на сплетни не обращал. Тем более, что у односельчан Кузьма был в большом уважении и авторитете. За долгую жизнь он многое перевидал. Было даже такое, что и в хмелю застольном никому не поведаешь. И никогда не робел, присутствия духа не терял. Но сейчас ему было впервые не по себе – он бы многое отдал, чтобы оказаться как можно дальше отсюда. Пусть в самой глухой чащобе в самую обезумевшую метель, лишь бы не здесь. Он тяжело вздохнул и стянул с себя намокший от снега овчинный тулуп.
– Чего зверем смотришь? Не ворог я тебе, сама разумеешь. Слышала, небось, до рассвета все образуется. – Кузьма решился поднять взгляд на девушку и вздрогнул – в полутьме её зрачки отливали жёлтым цветом. – Да, не злобствуй ты, Настасья. Не моя вина в том, теперича только переждать надобно.
– Развяжи меня, Кузьма, – девушка подняла связанные руки. – Христом Богом молю тебя, развяжи! Беда большая будет! Не ведаете вы, что творите. Не дано тебе это уразуметь, а я видела. Все еще обратно вертать можно.
– Вот ты девка, заладила одно. Не велено мне тебя развязывать, – мужик, как нашкодивший малец, заерзал на скамье. – Вбила себе в башку, что справишься. А там орда целая, куда тебе в одиночку с ними! На погибель только али на потеху. Такой судьбины и пожелать никому нельзя.
– Справлюсь я, Кузьма, – Настасья не сдавалась. – Развяжи и отпусти, время сейчас самое нужное. Я в полной силе, мне и помощников не надобно никаких. Сколько душ людских спасти могу! А потом все одно будет – не вернется никто обратно, в землю сырую лягут.
