Пролог
Вечер синей кляксой брызнул на город. На высоких шпилях домов вспыхивали последние лучи заходящего солнца, прощаясь с Равэлией до следующего утра. Шумный город постепенно погружался в темноту. Но окончательно померкнуть ему не дали. Зажглись волшебные фонари, призывно засверкали разноцветными огнями витрины торговых лавок и питейных заведений.
Равэлианцы, наконец–то, смогли насладиться долгожданной прохладой, совершая вечерний променад по живописным улочкам и площадям столицы. Кто–то спешил домой, кто–то на встречу с друзьями и любимыми. Стайка юных красавиц в скромных платьях академии благородных девиц сгрудилась возле магического салона, решая, кто первый пойдет узнавать свое будущее. Окинув их равнодушным взглядом, пожилой возница, проезжающего мимо неприметного экипажа, стеганул свою лошадь, придавая ей ускорение. Остались позади веселые компании молодежи, твердо намеренные знатно повеселиться в гостеприимно распахнутых тавернах. Появился и исчез из вида городской парк, полумрак которого надежно скрыл от посторонних глаз счастливых влюбленных, целующихся под сенью раскидистых деревьев.
Лошадь, уверенно направляемая кучером, выскочила на шумную мостовую, заботливо вымощенную гномами особо прочным светящимся в темноте гранитом. По ней с разной скоростью проносились конные экипажи, иногда останавливаясь, чтобы забрать или высадить пассажиров. Изредка проскакивали частные, богато украшенные кареты с родовыми гербами и плотно задернутыми шторками.
Однако, всего этого я не видела. Я героически боролась с тошнотой в том самом неприметном экипаже с излишне нервным пожилым кучером. Он нещадно стегал бедную кобылу, увозя меня прочь из ставшей родной столицы. Воображение дорисовывало картины обывательской жизни, улавливая звуки улицы за наглухо закрытыми окошками. Судя, по звонкому цокоту копыт, мы уже выехали на широкий мост соединяющий город и пригород. Под виадуком неспешно несла свои воды река Равэя, вдоль которой в незапамятные времена появились первые поселения людей, незаметно разросшиеся в красавицу Равэлию.
Мой разум постепенно затуманивался. Боль, зародившаяся в сердце, своими щупальцами расползалась по всему телу, подавляя желание сопротивляться обстоятельствам. Где–то на границе сознания эхом отдавался жесткий мужской голос:
«Прости, но так будет лучше для нас обоих»….
«Я не могу поступиться интересами своей семьи ради тебя»…
«Увозите ее в Туманную пустошь»…
И холодный взгляд, некогда любящих глаз, обдавал ледяным безразличием, рождая в душе зияющую пустоту еще одной невосполнимой потери.
