Март 1927 года
Рогожский уезд, Московская губерния
– Пошла вон! – тощий невысокий мужчина, в расшитой косоворотке, с редкими жирными волосами и с изрытым оспой лицом, вскочил, ударил по столу так, что тарелки подскочили. – Приживалка! Ты что вздумала, бездельничать?!
Девочка восьми лет в поношенной одежде стояла возле лестницы на второй этаж, опустив голову и сложив руки на животе.
– Ты посмотри на нее, – брызгая слюной, орал хозяин дома, – пригрели змею на груди. Ты понимаешь, дура, что продуктов на семь рублей испортила? Соли она не пожалела! Сама будешь это жрать вместе с очистками. Вон, ступай к себе, и чтобы я тебя не видел, мерзавка!
Девочка покорно пошла наверх, в свою каморку на чердаке – рядом с печной трубой в огороженном закутке было тепло, хозяин дома любил уют и топил часто, не жалея дров. Она не плакала – к такому обращению за те два года, что жила в семье дальней родственницы, девочка привыкла.
Родственница проводила девочку равнодушным взглядом – сводного брата, от которого осталась сирота, она почти не знала. По мнению женщины, противная девчонка должна была быть благодарна ей по гроб жизни за то, что у нее была крыша над головой, ежедневные объедки со стола и кое-какая одежка. Другие дети вообще жили на улице и хорошо если раз в неделю ели досыта в коминтерновской столовой.
Еда была не то что сильно пересолена, просто у мужчины выдался сегодня непростой день. Зато следующий обещал быть куда лучше, полученные с последней продажи мануфактуры триста червонцев практически довели до нужной черты ту сумму, которую он держал в уме. Советская власть, отдавшая частным дельцам на прокорм собственные ресурсы, в последнее время закручивала гайки, дела вести было все труднее и опаснее. С одной стороны, к жирному куску подбирались урки и жиганы, с другой – фининспектор и прокурор, и неизвестно, кто больше откусит.
В дверь постучали.
– Это кто еще? – недовольно проворчала женщина. – Опять твои дружки?
– Сейчас посмотрю… – Мужчина встал, прошел в сени, отворил тяжелую, обитую с обратной стороны железом дверь. И пятясь назад, вернулся в комнату.
– Ну что, Ефим, я слышал, ты сегодня в банке был, – гость был не один, вместе с ним в столовую вошли еще двое. – Все забрал, подчистую, как метлой прошелся. Сбежать решил, думал, мы не узнаем?
– Нет, что вы, даже в мыслях не было, вот те крест, – хозяин дома размашисто перекрестился, – долю вашу приберег и хотел еще в новую мануфактуру вложиться, все для дела, разве ж я могу чего замыслить.
