Итан сидел, прислонившись к стене, сжимая в дрожащей руке пистолет. Луч фонаря, закрепленного на шлеме, выхватывал из темноты груду камней, преградившую выход из тоннеля. Голубоватая пыль все еще оседала, поблескивая в тусклом свете. Он пытался дышать ровно, растягивая остатки воздуха в баллонах скафандра, но холодный ужас сдавливал грудь, и каждый вздох получался резким, хрипящим. Опустив взгляд, он посмотрел на пистолет, провел указательным пальцем по спусковому крючку, и в голове промелькнула пугающе ясная мысль: какая смерть будет менее болезненной – от пули в голову или от удушья?
Привыкший все просчитывать, даже на грани жизни и смерти он быстро взвесил все за и против. Сначала выбор казался очевидным. Смерть от удушья – медленная и мучительная. Перед тем как потерять сознание, человек еще какое-то время инстинктивно борется за жизнь, пытаясь сделать вдох. Мышцы, отвечающие за это простое, самое естественное для живого существа движение, сокращаются до спазмов, напрягаются до боли, отчаянно пытаясь заставить легкие втянуть воздух. Мысль об удушье вынудила Итана крепче сжать пистолет. Перед глазами вставали фотографии людей, умерших от нехватки воздуха, – за пятнадцать лет работы в полиции на этой богом забытой планете он повидал их немало. Ни один из погибших не выглядел так, будто легко расстался с жизнью. На побелевших лицах застыли маски ужаса и страданий.
Пуля в голову казалась очевидным выходом. Одно резкое движение пальца – и все. Но Итан вспомнил лекцию, которую слушал еще на первом курсе колледжа. Профессор, пожилой мужчина с ровным монотонным голосом, рассказывал об истории смертных казней и упомянул, что выстрел в голову во многих культурах считался гуманным способом лишения жизни. «Тем не менее, – отметил он, выдержав паузу, – никто не знает достоверно, что именно происходит в мозгу человека в момент, когда его разрушает выстрел. Существует гипотеза, что в это мгновение сознание человека воспринимает течение времени искаженно, намного медленнее». Другими словами, для стороннего наблюдателя смерть от выстрела в голову кажется моментальной, но жертва, возможно, проживает этот миг целую вечность, ощущая каждую крупицу боли – физической и душевной.
Правда ли это? С тех пор прошло почти двадцать лет, наука уже, наверное, знает ответ на этот вопрос. Но задать его было некому.
Эшли бы точно ответила, подумал Итан. Она всегда все знает. Его жена Эшли была биологом. Обратись он к ней, она бы спокойно отложила книгу, скрестила тонкие руки на груди и выдала бы короткую лекцию на эту тему, сославшись на два-три авторитетных источника и добавив, как обычно, долю сарказма. После чего покачала бы головой, будто разочарованная невежеством мужа, провела ладонью по коротким прядям, выбившимся из прически, и вернулась бы к чтению. Впрочем, нет, вспомнил он. Она была прикована к постели и уже не могла говорить. При этой мысли сердце его сжалось, а на глазах выступили слезы. Итан приставил пистолет к виску, закрыл глаза и мысленно попрощался с Эшли.
