Пламя отражалось в усталых глазах колдуна. Он стоял по колено в холодной мутной воде и смотрел вслед уплывающей лодочке. Копоть, дым, жжёные травы и бумага – всё смешалось с запахом сырости и грязи настолько, что ему было трудно дышать.
Уходить нельзя, рано.
– Тумун, за что ты меня так? Зачем они меня так?
Тумун не знал ответы на эти вопросы, но стенания чужой души заставляли кровь стынуть в жилах. Или это холодная речная вода?
– Тумун, пожалуйста, мне очень больно! – Мёртвый мужчина тянул к нему свои ледяные конечности, даже через расстояние обжигая щёки и плечи холодом.
Вот теперь пришло время.
Колдун достал заранее написанный талисман и, завернув в него корни лилий, отправил по воде вслед за лодкой. Талисман загорелся на полпути, душа издала нечеловеческий визг и растаяла над макушками елей. Тумуна пробрало крупной дрожью.
Дело сделано. Пора выбираться отсюда.
Какая нелепость. Эта смерть от куска яблока, эти похороны, где нет ни одного убитого горем лица, все эти люди, что извели своего соседа – нелепость от начала и до конца.
Он стоял, опираясь плечом на бревенчатую стену чужой избы и тяжело дышал. Не успели. Предотвратить сегодняшнее безобразие было возможно, всё было почти готово, но они попросту не успели. Будь у них хоть один день в запасе, амулет бы сработал. А теперь всё, что ему осталось – это стоять и наблюдать пирование сгубивших ни в чём не повинного мужика людей. Хотя люди ли они после этого?
А есть ли у него самого право их осуждать?
Перед отъездом Матвей предупреждал племянника: люди бывают злые. Он тогда не придал дядиным словам большого значения – ну есть и есть, добрых-то, поди, в разы больше! Как оказалось, и правда больше, да только у злых руки чешутся на дела чаще.
Правой щеки коснулась тёплая рука, и он дёрнул головой.
– Мун, тише, это же я!
Агена. Это было грубо – вот так одёргивать её.
– Мун, ты весь в грязи, пойдём домой.
В грязи? Да, он весь в озёрном иле ниже колена, а руки и лицо вымазаны сажей погребального костра. Хорошо хоть в этот раз обошлось без кровопускания, а то бы точно…
– Тумун, – собственное имя хлестнуло, как пощёчина, – пойдём сейчас же, ты еле стоишь!
В глазах и правда было мутно, будто он смотрел сквозь толщу воды. Так уже бывало раньше, он привык.
Злые насмешки долетали до их слуха.
– И поделом ему! Нечего было на сестру Николы глядеть!
– Верно-верно! Поделом!
– Хорошая всё-таки была идея к колдуну обратиться, вот уж он сделал своё дело на совесть! Помер, словно собака, подавился яблоком от возлюбленной, ха-ха-ха!
От дружного гогота закладывало уши. Они что, правда не жалели о содеянном? Им правда было в радость пировать сейчас?
