От выдоха поднялось облако пара, заплясало в свете несущихся навстречу фар, запуталось в бороде, оставив после себя белые следы. Словно седина в черных, как уголь волосах. Седина, сотканная из сотен шипастых, угловатых кристалликов. Ладонь в тонкой вязаной перчатке привычным жестом разгладила бороду. Изморозь белой крошкой прицепилась к шерстинкам, пар-выдох отразился от пальцев и попал на очки, на секунду сделав мир мутным и блеклым. Потом растаял, оставив узорчатые, морозные паутинки, блестящие в искусственном свете.
Черная борода, шерстяные перчатки и узкие прямоугольные очки в толстой черной оправе принадлежали парню лет двадцати пяти, высокому в оранжевой куртке, черных джинсах и замшевых серых кроссовках на рыжем меху. Парня звали Андреем, но все называли его Ежом – кличка из фамилии, пристала еще в школе. Еж широким, уверенным шагом двигался по тротуару нечетной стороны проспекта Революции, и могло показаться, что он точно знает, куда идет. Это было ошибочное впечатление. Несмотря на собранность и целеустремленность, двигался Еж совершенно бесцельно.
Декабрьская ночь, переполненная электрическим светом и человеческой суетой, беспокоила и пугала. Праздничная иллюминация фасадов слепила яркими, противоестественными цветами, люди вокруг сновали слишком быстро и слишком беспорядочно. Ежу было некомфортно здесь, а домой идти он не хотел. Монотонное, сосредоточенное движение спасало, успокаивало. В примитивной механике ходьбы можно было отстраниться, растворить мысли и чувства.
Кафе «Ампир» вынырнуло из-за темных свечей-кипарисов, ограждавших вход. Музыка – лаунж или дрим-поп – медленная, ритмичная пульсация, глубокие синтетические гармоники – забралась под кожу, завибрировала в костях, почти до боли, до судорог. На тонированных стеклах фасада мороз уже разрисовал края ломаной паутиной узоров. В ядовитом, цвета Блю Кюрасао, свете неоновой трубки, идущей под стеклом, от тротуара поднимались клубы пара. Снег, щедро посыпанный дорожной солью, таял, белой дымкой поднимаясь в промерзлом воздухе.
Еж посмотрел на свое отражение в тонированном стекле. Отражение было бледным, полупрозрачным – свет из зала пробивался сквозь него и за своим силуэтом Еж видел посетителей кафе. У самого крайнего столика, боком к стеклу, сидела девушка. Еж смотрел на нее снизу вверх – пол «Ампира» был на метр выше тротуара. Сначала тонкие, как спички ноги в высоких черных сапогах на шнуровке, белые шерстяные бриджи, талия перетянутая черным корсетом. Он замер, не решаясь смотреть выше. Он уже узнал, но боялся подтвердить, доказать себе это узнавание.
