Самый оглушительный звук на свете – это когда рушится всё, на что ты надеялся в своей жизни. Когда ещё вчера у тебя было за что цепляться – а сегодня эта соломинка оборвалась с таким грохотом! Когда безопасное, полное надежд прошлое вдруг превратилось в чужое измерение, куда тебе больше нет хода.
…Идти домой не было сил. На волне гнева, выпрямившего мою спину, я дошла до соседствующей с Ведомством Семантики прогулочной аллеи и рухнула на скамью. Тень деревьев прикрыла пылающую голову. Здесь было лишь немного тише, чем на улицах Вехемы. И люди здесь не гуляли, а сидели со своими компьютерами на воздухе. На скамье, где я сидела, тоже можно было бы включить функцию компьютерного стола, но мне это теперь без надобности. Приятный голос снизу вопросил, нужна ли мне камера хранения или зарядочная станция. А весь мой скарб – одна небольшая сумка…
Черный силуэт Мичлава появился на горизонте через несколько минут. Неспешно приблизившись, он молча опустился рядом и вытянул длинные ноги.
Что он тут делает?.. Припёрся в очередной раз щёлкнуть по носу? Поздно… Наверное, стоило бы его во всём обвинить? Но, насколько я знаю, человек сам виноват в том, что с ним происходит…
– Я уволилась. Можете радоваться.
Он повернулся ко мне, но не ответил.
Люди кругом оживлённо беседовали по своим устройствам-наушникам. Всё было такое отвратительно-белое…
– Прокатишься со мной? – спросил Мичлав спустя какое-то время.
Я наконец посмотрела на него. И внезапно ни капли прежнего раздражения во мне не возникло.
– Прокачусь. Если куда-нибудь подальше отсюда.
Он одобрительно кивнул и за руку поднял меня из тени на свет.
В его здоровенной машине знакомая атмосфера немного сгладила нарастающую тревогу. Появилась какая-то иллюзия уверенности. Но в чём? Не знаю. Я включила музыку погромче, открыла окно и подставила лицо встречному ветру, пока это ещё было можно.
День был солнечный, но светило уже направилось вниз, к горизонту. Главная Артерия в такое время суток была почти свободной. Едва машина покинула соединительную трассу Вехемы, Мичлав нажал на газ, и она мягко, рокоча, двинула по трассе предельные сто пятьдесят километров в час.
Все районы остались далеко, в жемчужной дымке. Артерия расстилалась вперёд, сверкая на молочного оттенка солнце. После стеклянных небоскрёбов такое открытое свободное небо казалось невероятным… В обе стороны разбегались обработанные поля всех цветов радуги. Холод, рвущийся из вентиляции, немного оживил. Внезапно я почувствовала всё своё тело и что вообще дышу. Что, по-хорошему, независимо от обстоятельств моей мелкой жизни, это солнце, это небо и эти поля всё равно будут существовать. И это радует.
