Тёмные стены одиночной камеры давили на последние остатки сознания. Правая рука прикована цепью к правой стене. Левая рука прикована цепью к левой стене. Ноги подвязаны к потолку. Голова словно тяжёлый камень свисает вниз, а кровь медленно сочится из множества порезов на лице. «Кто я? Где я?» – шептали мысли в голове, задаваясь вопросами, которые оставались без ответа. Память отказывала.
– Кто ты? – громко прозвучал голос в тишине.
Гариманис вздрогнул, возвращая остатки сознания, и еле открыл глаза. Он знал, что, если сейчас не ответит, истязания продолжатся, и в следующий раз вопрос прозвучит с ещё большей задержкой во времени, тем самым увеличив время страданий. Губы слиплись, а горло пересохло. Ответ не прозвучал. Сверкнула яркая вспышка, и выскочившее неизвестно откуда твёрдое, но гибкое «щупальце» полоснуло по спине истязаемого. Он завопил так, словно его резали по живой плоти. По сути так оно и было. «Щупальце» оставило очередной глубокий порез на спине, который вскрыл плоть, пытаясь обнажить кости. Гариманис издал очередной вопль и умер. Снова.
В камеру вошли двое в балахонах.
– Тащите его в регенератор, – приказал неизвестный голос.
Двое в балахонах начали отстёгивать жертву от цепей, предварительно опустив тело на пол. Как только это было сделано, неизвестные подхватили тело и поволокли его вон из камеры. По полу, освещённому тонким просветом открытой камеры, тянулся свежий кровавый след.
****
В священных залах Парагх`квагиб было очень тихо. Белые статуи первой десятки священных Лурджархов ликами своими были обращены к святому престолу древнего первейшего. Великое событие произошло. Ушедшие в вечность вселенной Лурджархи много сотен тысячелетий назад из тьмы небытия в очередной раз обнажили свои каменные лица и почтили своим взором престол. Новый призыв прозвучал безмолвно, но громко, так громко, что тишина их негодования буквально насквозь пронзила галактику, долетев до ушей подданых.
За престолом, в личных покоях, слуги в балахонах одевали святейшего, подготавливая его к новому дню. Маска на лице господина сияла словно бриллиант на солнце. Прямой взор на неё слепил глаза, заставляя чужой взгляд невольно опускаться к полу. Маска слугами не снималась и даже не трогалась, это было запрещено под страхом вечной смерти. Маску мог снимать только сам ныне правящий Лурджарх, находясь в полном одиночестве в своих личных покоях.
Наконец всё было готово. Лурджарх был приготовлен к выходу, и слуги молча отошли от него в сторону, показывая всем своим видом, что закончили. Лурджарх тяжело вздохнул и опустил руки.
