Глава первая. Вещи, каковы они есть
Валерка началась с того, что три дня прожила на работе у родителей. Они были художники, а работали в студии на десятом последнем этаже коричневого дома. Огромные окна глядели поверх других многоэтажек на дымчатую Каму, на стрижей, на дворы, полные трансформаторных бараков, голубятен и мальчишек.
Валерка жила в студии совсем одна, спала на чешской софе, превращённой в диванчик, готовила себе еду на газовой плитке вдвое старше себя, пила водопроводную воду. Было лето, упрямое, жаркое, грозливое. Каждое утро по двору проходил мужичок с ноготок, таращивший по асфальту тележку. На тележке ехал мешок в жилетке из поношенного картона. Он гремел колёсами, а мужичок, похаркивая, ковырялся в бетонных кубиках мусорок и пихал мешку в горло алюминиевые банки.
Это были дни воскресные – понедельник, вторник и среда. Цвёл цикорий и цвели тронутые цветы, трава уже высыхала, июль полз по городу, как медленный поезд и давил тех, кто не успел отскочить на дачу. Валерка не успела, Валерка в дурмане лежала под колёсами июля, Валерка была раздавленной лялей.
Ключ от студии родители доверили Валерке давно, еще полгода назад, когда в первый раз уехали – ненадолго – на Северный Урал писать какие-то мхи или камни. Нужно было однажды придти к огромным окнам и полить какую-то тусклую бегонию турнепс. Теперь же Валерка пробралась в студию в тайне от всех, когда родителей снова не стало. Валерке боялась, что однажды они не вернутся, если ждать их недостаточно сильно.
На дальней стене в огромной рабочей комнате родителей висел череп некрупного мамонта. Бивни из него вынули, лобная косточка почти полностью раскрошилась, и всё же ископаемое ещё казалось несокрушимым. Прямо под его челюстью – красное кресло, преклонившее колено. На нём не сиделось, оно чахло под грудой недочитанных книг. Их страшно трогать: быть может под обложками, между неплотно сжатых страниц, еще трепещут бабочки папиных мыслей, пойманные ловкими писателями за крылья.
Тарахтит холодильник, а в нём – 23 лимона разной степени гниения. Это мама экспериментировала с натюрмортом в мушином духе. Повсюду штабели холстов и картонов, измаранных и чистых. Где-то под ними сундук, полный эскизами, бумажной трухой, осыпавшимися замыслами.
За дверью оказался мальчишка, старше Валерки, он спросил:
– Здесь проживает художник Светлана Фин?
– Да, это я, – соврала Валерка.
