Глава 1 Серебряная завеса
Может ли бессмертное умереть? Казалось бы, заложенное внутрь противоречие лишает вопрос всякого смысла. Но вот о чем стоит подумать: может ли душа человека пасть во тьму так глубоко, что ее уже нельзя будет извлечь оттуда никакими средствами? Где пролегает та грань, переступив которую, невозможно вернутся назад? Убийство, кровавый росчерк на пергаменте дьявола, зависть, ненависть, отчаяние, страх? Который из этих пороков – самый страшный порок? Который из этих порогов – порог невозврата? Который из этих атрибутов греха сулит окончательное падение в бездну? Мне предстояло пройти каждый из них, каждый из кругов моей личной преисподней, преодолеть витки лестницы, ведущей к неизбежному концу. Что ж, можете всегда положиться на убийцу в отношении затейливости повествования. Но что ожидает там, за последней чертой? Мне предстояло узнать и это. Там, сидит вовсе не дьявол. Там, подобно надежде, погребенной на дне шкатулки под всеми бедами мира, находится подлинное раскаяние, прощение и освобождение. Но дойти до них нелегко. Долог и тернист путь к чертогам света, он полон ошибок и тупиков, развилок и капканов. Как выбрать правильную дорогу? Как идти по ней в темноте, не видя маяка, не зная, ждет ли тебя спасение? Как жить, если в тебе осталась одна только ненависть? Если только ненависть одушевляет тебя, если без нее ты превращаешься в тряпичную куклу, лишенную всяких других чувств, лишенную даже самой души? Раньше мне казалось, что я без труда убью всех, кого ненавижу, всех по очереди, и рано или поздно доберусь до себя.
Из воды, темной и зеленой, похожей на какой-нибудь травяной отвар, на меня смотрел юноша. Белая кожа, как бы вырезанное из мрамора лицо без румянца и загара бледнело, как никем нетронутый снег. Нос слегка вздернут. Тонкие бескровные губы не улыбаются. Золотистые волосы, похожие на взбитую вилами солому, сильно взъерошены. Такой светлый, такой чистый и свежий, как весеннее утро, облик. Ему нарисовать бы небесно-голубые или травянисто-зеленые глаза, но нет. Эти глаза были большими и темными, как ночь, как два агата. Что-то детское и наивное было в этом распахнутом, как будто удивленном взгляде. Я не знал, насколько это лицо красиво, но я знал, что это лицо мое.
Я улыбнулся. Не потому, что был повод, но просто, чтобы посмотреть, украсит ли меня улыбка. Итог не порадовал. Улыбка получилась вымученной, болезненной и совершенно неискренней. Она не только не украшала лицо, но портила его, превращая в странную гримасу, не то злую, не то страдающую. Без улыбки лучше. Увы, но зеркала не умеют льстить.
