Лира Эолия обнаружила просроченное молоко ровно в тот момент, когда в её голове промелькнула мысль: «Интересно, а что снится миссис Дартмут?»
Бутылка выскользнула из рук, разбилась о кафель, и белые брызги растекались по полу, как лунный свет в чужом сне. Лира замерла, глядя на эту внезапную катастрофу. Не то чтобы разбитое молоко было трагедией – просто оно стало последней каплей в череде мелких, но раздражающих событий этого утра.
Сначала сломалась кофеварка. Потом Эребус ушёл на работу, даже не поцеловав её, лишь бросив через плечо: «Не забудь про ужин, сегодня придут гости». Затем соседский мальчишка, Томми, снова разрисовал забор её дома мелками – и, конечно, никто не сделал ему замечания. Потому что Лира была слишком вежлива, чтобы ругаться, а Эребус считал, что «это не стоит внимания».
И вот теперь – молоко.
Она вздохнула, взяла тряпку и принялась вытирать пол. Вода была липкой, и запах скисшего молока напоминал что-то забытое, что-то, что когда-то было свежим, но теперь испортилось.
«Как моя жизнь», – подумала она, и тут же устыдилась.
У неё был прекрасный дом, красивый, успешный муж, стабильность. Всё, о чём мечтают. Но почему-то каждое утро она просыпалась с ощущением, будто заперта в стеклянной банке: всё видно, но ничего нельзя изменить.
Лира выбросила тряпку в раковину, подошла к окну. За ним был её сад – аккуратный, ухоженный, как и всё в её жизни. Розы, которые она сама не сажала. Газон, подстриженный ровно до миллиметра. Даже птицы, казалось, пели здесь по расписанию.
Она закрыла глаза.
«А что, если…»
И тут случилось нечто странное.
В воздухе запахло жасмином – но его не было в саду. Потом донёсся смех – детский, звонкий, но Томми уже ушёл в школу. Лира открыла глаза и увидела, что на её ладони лежит… бабочка.
Не простая.
Она была соткана из света, будто кто-то вырезал её из лунного луча. Крылья переливались, как шёлк, и когда бабочка взмахнула ими, в воздухе остался мерцающий след.
Лира застыла.
– Это невозможно, – прошептала она.
Бабочка взлетела, сделала круг вокруг её головы и растворилась в воздухе, оставив после себя лишь лёгкое покалывание на коже.
Лира резко обернулась – вдруг это чья-то шутка? Но кухня была пуста.
Она медленно подняла дрожащие руки перед собой.
– Что это было?..
И тут в голове, будто эхо, прозвучал чужой голос:
«Миссис Дартмут снится, что она снова двадцатилетняя, и она танцует на берегу моря».
Лира ахнула и схватилась за столешницу.
Это был не её голос.
И это…
Это был ответ на её случайную мысль.
Вечером, когда Эребус вернулся с работы, Лира ещё не пришла в себя. Она механически готовила ужин, но руки дрожали.
