Соседи вершили самосуд над беззащитной старухой на глазах ее маленькой воспитанницы.
Мужики бросали горящие поленья через забор в уже объятую пламенем избу. Бабы голосили, подбадривали мужей, но трусливо держались поодаль. Все, кроме одной: Нинка тыкала острым концом заточенной палки между штакетинами, стараясь попасть в девочку, рыдающую за щербатым забором.
Спасать ее не спешили, более того — надеялись удержать вблизи огня как можно дольше, а там, глядишь, и сгорит, как старуха, не придется самим руки марать.
Столб огня вырвался из крыши, облизал черные балки. Вспыхнула кровля, затрещали стекла.
— Чтоб тебя твоя же нечисть сожрала! — выкрикнул кто-то, злорадствуя.
— За окнами смотрите, за окнами! Вылезет же старая!
— Нинка! — позвала скотница Зинка, когда Нина сделала шаг еще ближе к забору. — Не подходи к ней!
Это она про маленькую Тоню. Девчонка прижимала к груди толстую черную тетрадь, заливалась слезами, но с места не сходила. Так я и застала ее — цепляющуюся за куст жимолости, трясущуюся от страха.
Я прорвалась через толпу, отпихнула с дороги старшего пацаненка Нины, влетела в распахнутую калитку и ринулась к девочке. Нинка заверещала и принялась тыкать своим деревянным оружием с утроенной силой. Я опередила ее всего на мгновение — схватила Тоню и дернула на себя, и тут же острый конец палки вонзился в куст жимолости.
Как случилось так, что спокойным летним утром началась расправа с моей соседкой, я еще не осознавала.
Вот только что я ставила на плиту молоко для каши, попутно чистила картошку и планировала после завтрака отправиться на мельницу. Закончилась мука, а муж просил пирогов.
Солнце встало из-за горизонта, и день обещал быть обычным…
А вот я уже слышу гул голосов, чую запах дыма, до моих ушей доносится душераздирающий плач Матрениной воспитанницы, а сама Матрена, запертая в доме, высунулась в форточку и умоляет Тоню бежать.
Тоня не побежала: испугалась.
— Идем-ка отсюда. — Я вытерла слезящиеся от дыма глаза, поудобнее взяла ребенка.
— Куда намылилась? — рявкнула Нинка, угрожая палкой теперь мне. — Отпусти девчонку, иначе и тебе достанется!
За спиной с треском обвалился навес над крыльцом. Тоня взвизгнула, обхватила мою шею ручками. Кожу опалило жаром от громадного костра, в который превратилась изба Матрены.
Мужики разобрались с главной «проблемой» деревни и ушли, оставив своих жен решать судьбу второй «проблемы» — пятилетней Тони.
— Ты с ней разговаривать удумала? — кричал Нинке кто-то из толпы. — Забери у нее выродка!
Я в панике еще крепче прижала к себе девочку, раздумывая, в какую сторону рвануть. До дома доберусь быстро, ну а там мне не посмеют навредить: Степан полоумных бабищ на порог не пустит.
