Ветерок пронесся над макушками трёх березок, дружно стоявших у дороги напротив старого дома, чуть затронув их, и листья зашумели, встревоженные прохладной воздушной волной. Стайка мелких синичек сорвалась с ветвей и, защебетав, полетела прочь. Раскидистая рябина, растущая возле самых окон, встрепенулась, услышав их шёпот, склонила свои ветви, и потянулась к старику, дремавшему на завалинке. Она нежно тронула его за плечо, коснулась седых волос, щеки, и старичок открыл глаза. Он повернулся к берёзкам и сердито сказал им:
– Ну, что зашептались? Не сплю я! Говорите ужо, нечего тут тайны разводить!
Березки, задрожав тонкими ветвями, ещё сильнее зашелестели листьями, хоть дерзкий ветерок и полетел дальше, и старичок сморщился, прислушиваясь и наклоня голову набок.
– Вот ведь как! – он покачал головой. – Опять, значит! Эх, как не вовремя! – потом достал скомканную тряпку с кармана, вытер лоб и проговорил: – Ну, всё, всё, хватит! Понял я, понял, уймитесь! – он закряхтел и, опираясь на кривой бадажок, заковылял к крыльцу.
Рыжий большой пёс, мирно спавший возле его ног, с минуту смотрел на уходящего хозяина, но потом лениво потянулся и заковылял за ним следом.
– Дядь Вань! – из-за поленницы выглянула соседка Клава и махнула ему рукой. – Слышал, к Тоньке жених из армии вернулся? Теперь, так и знай, заберёт её в город!
– Так и пускай едут, нам-то что?
– А кто в магазине торговать станет? Опять на станцию ходить за два километра!
– Ты торгуй, грамотная ведь, чай!
Он поднял веник, упавший с крыльца, поставил его на место и сказал рыжему псу:
– Скоро совсем в деревне никого не останется. Одни старики! Доживём свой век – и не будет больше Ставенок. Ну да ничего, ещё поживём!
Пёс, словно поняв, что говорит ему дед, радостно помахал ему хвостом и заполз под высокое крыльцо, спасаясь от полуденной жары.
В избе было прохладно, густые ветки рябины не пропускали солнечные лучики внутрь, но игривые светлые зайчики упрямо прыгали по пыльному стеклу и по выцветшей скатерти, прогоняя мрак из старого угрюмого дома.
Старик вытащил из-за печной трубы свёрток, развернул его и достал небольшой зелёный камень. Аккуратно положив его на стол, он зачерпнул ковшиком воды из ведра, отхлебнул немного, и поставил его на стол. Осторожно положив на дно ковшика камень, он зашептал:
– Яко помети тя странь, докамест поведти миня, яко пелынь сдетель, ни зазрити, ни алкати, темь нырищу закрити.
Он склонился над ковшиком, согревая его теплом своих рук, и начал вглядываться в рябь на поверхности воды.
– Темь нырищу закрити, – повторил он.
